7. Дружба, любовь и власть

— Я пришёл просить прощения, Эми, — не глядя ей в глаза, сказал Роберт Рэнквист. — Какой из здешних демонов меня попутал, я не знаю, но признаю свою вину. Готов нести заслуженную кару.

Аманда Линн улыбнулась. Ей не хотелось сердиться на этого человека. Он спас ей жизнь, он много выстрадал и попросту сорвался. С кем не бывает? Ей вообще не хотелось сердиться. Она чувствовала себя сильной и счастливой. Джейк мёртв, а Конан жив, им с киммерийцем предстоит новое совместное приключение — чего ещё желать?.. Аманда потребовала, чтобы Роберт поднялся с колен.

— Ладно, Бобби, проехали, — она причмокнула его в щеку. — Я не сержусь на тебя. Ты мой лучший друг, верно?

Он кивнул.

— Только скажи, Эми, и я сделаю для тебя всё, что ты попросишь.

— Пожелай нам с Конаном удачи.

— Как я могу пожелать вам удачи, если не знаю, куда и зачем вы летите, — развел руками англичанин.

— Пока я не могу тебе сказать, — загадочно улыбнулась Аманда. — Надеюсь, мы вернёмся вскоре, завтра или через день. Тогда и расскажу!

А вот это навряд ли, с тоской подумал Роберт.

— Я всё понял, Эми. Что бы ты там ни задумала, желаю удачи. А что делать мне?

— Скажу парням, что ты тут остаёшься за меня. Пригляди за ними, Бобби. Пока они переваривают смерть Джейка и возвращение Конана. Но что будет потом? Как бы кто не съехал с катушек. Хью Гамильтон?

— Меченый Хью мудак, — осклабился Роберт. — Он только болтать и стрелять умеет. Башка у него не варит. Ладно, Эми, не волнуйся, я пригляжу за ним и остальными. Да всё будет окей, не сомневайся. Мы дождёмся тебя, а потом вместе решим, что делать дальше.

Аманда весело потрепала его бородку.

— Ты у меня умница, Бобби, с полуслова понимаешь. Вот ещё что. Конан назначил своего генерала Просперо временным правителем Аквилонии.

— Ага, видал я этого Просперо. Вылитый я!

— Надеюсь, это не помешает вам сотрудничать?

— Напротив, Эми. Два Просперо лучше, чем один. Мне нравится этот генерал. Должен признать, варвар знает толк в людях. Мы будем сотрудничать.

— Вот и отлично, — улыбнулась капитанша.

Они тепло попрощались, и Аманда ушла к своему вертолёту. Роберт провожал стройную фигурку с гладкими, коротко стриженными белыми волосами долгим прощальным взглядом. Я всегда буду любить тебя, Эми, с горечью подумал он. И всегда буду помнить о тебе. О той, которая была моим другом и отказалась стать моей возлюбленной. Ты не досталась мне — так не достанешься ты никому. Даже Конану!

И особенно, Конану.



***

«Чёрный коршун» нёсся на восток. Вертолёт летел высоко: Конан и Аманда не хотели, чтобы кто-либо заметил их с земли. Под мерный рокот винтов оба уснули. Они имели право на небольшой отдых, ибо сознавали, какие нечеловеческие испытания им предстоят. В сравнении с этими испытаниями вызволение Аквилонии из-под власти Джейка — ничто. Конан даже не успел удивиться тому, как быстро и легко оно произошло. Корона вернулась к нему, когда он меньше всего ожидал её вернуть. Он надеялся заняться Джейком после битвы с Суром и Тхутмертари. А вышло всё наоборот.

И это лишний раз доказывало, что решающая схватка впереди. Два человека, мужчина и женщина, спешащие на битву с двумя божествами, также мужчиной и женщиной, мирно спали в чреве машины Будущего. Ни Конан, ни Аманда не были волшебниками, не могли питаться силой талисманов, и уж тем более, тонкой энергией звёзд. Обычные люди, они набирали энергию для жизни и борьбы в обычном человеческом сне.



***

— Я должен поблагодарить тебя, досточтимый пришелец... — начал генерал Просперо.

Рэнквист благожелательно улыбнулся.

— Называй меня просто Роберт, генерал.

— Я благодарю тебя, Роберт, — кивнул Просперо. — Ты спас жизнь короля, королевы и меленького принца. Да и мою жизнь спас! Но скажи, почему ты это сделал?

— Ответить на твой вопрос легко и сложно, — подумав, молвил англичанин. — Но я попробую. Знаешь, как только я очутился здесь, в Тарантии, я понял, какая чудесная страна ваша Аквилония. Мне показалось, я попал в сказку. А я с детства мечтал очутиться в волшебной стране Оз! Понимаешь, Просперо? И тут моя мечта сбылась!.. Я всей душой полюбил вашу солнечную Аквилонию. Но Джейк... Джейк был не такой, как я, ты или король Конан. Мне было больно смотреть, как Джейк глумится над моей мечтой. И я решил встать на его пути.

— Но почему ты не встал рядом с нами? Почему ты таился, скрывался от нас?

Рэнквист невесело усмехнулся.

— А ты бы доверился первому встречному? — вопросом на вопрос ответил он. — Особенно если этот «встречный» прибыл из иного мира, из другого времени, а прибывшие вместе с ним — враги?

— Нет, не доверился бы.

— Видишь. И я не мог. Король Конан не поверил бы мне. Он посчитал бы меня лазутчиком Джейка. И я не мог вам доверять, ведь я совсем не знал вас! Мне приходилось соблюдать осторожность. Если бы Джейк пронюхал, что я тайно помогаю вам, он бы тотчас расстрелял меня. Поэтому я вынужден был действовать в одиночку, полагаясь лишь на божью помощь.

— Наш Пресветлый Митра благоволит добрым делам, — согласился Просперо. — А веруешь ли ты в Митру, Роберт?

— Да! Теперь могу признать: да, верую, Просперо. Я верую в своего бога, который остался там, в нашем веке, в вашем Будущем. Мой Спаситель не осудил бы меня за веру в Пресветлого Митру. Добро — оно везде добро, что в Прошлом, а что в Будущем!

Рэнквист и Просперо крепко пожали друг другу руки.

— Слава Митре, нам больше не нужно таиться, — с улыбкой сказал Просперо. — Проклятый узурпатор мёртв, король Конан скоро возвратится к нам...

— ...А к нам — наша любимая Аманда, — подхватил его тон Рэнквист.

— ...И аквилонцы с пришельцами станут товарищами. Так будет, верно, Роберт?

— Конечно! А если они начнут брыкаться, мы подадим им пример, Просперо. Мы с тобой уже друзья.

Пуантенец дружески пихнул англичанина в плечо и кивнул на зеркало. В зеркале отражались два почти одинаковых человека среднего роста, со щегольскими усиками и небольшой клиновидной аристократической бородкой.

— Мы как близнецы, Роберт.

— Как два Просперо, — хохотнул Рэнквист.

— Или как два Роберта, — широко улыбнулся генерал.

— Давай по этому случаю выпьем, — предложил англичанин. — Я принесу бокалы, а ты позаботься о содержимом.

И вот Просперо наполнил кубки аквилонским игристым. Два друга встали у зеркала и чокнулись.

— Ну, за Аквилонию и за двоих Робертов, — сказал Просперо. — До дна!

— За Аквилонию и за двоих Просперо, — откликнулся Рэнквист.

Пуантенец и англичанин одновременно опустошили кубки. До дна. Затем англичанин внимательно посмотрел на пуантенца и проговорил:

— Я вот о чём подумал, генерал. Не многовато ли двоих Просперо или двоих Робертов для одной-то Аквилонии?

Генерал его уже не слышал. Рэнквист нащупал пульс и удовлетворенно хмыкнул.

— Стража!!

В палату ворвались четверо мужчин в мундирах Черных Драконов. Не давая им времени на размышления, Роберт воскликнул:

— Кто-то пытался отравить нас. Срочно зовите лекарей. Если что-то случится с моим другом генералом Просперо, король Конан снимет с нас голову!

— Нужно позвать канцлера Публия, — растерянно молвил один из гвардейцев.

— Правильно, — поддержал его Рэнквист. — Зовите канцлера. И лекарей, лекарей срочно зовите сюда! Помогите мне перенести моего друга Проперо на этот диван.



***

Королевские лекари занимались Просперо, а тучный канцлер Публий в сторонке беседовал с Робертом.

— Стало быть, вы вместе выпили вино, а затем Просперо свалился без чувств? — с подозрением глядя на англичанина, переспросил канцлер.

— Да, клянусь Митрой, так оно и было, — сумрачно молвил тот. — Кто-то хотел отравить нас.

— Но Просперо без чувств, а ты в порядке, пришелец. Как это объяснишь?

Объяснить это довольно просто, мысленно отметил Рэнквист. Нужно лишь немного знать химию. К счастью для меня, ваша технологическая отсталость сыграет с вами злую шутку. Интересно, что скажут туземные лекари?

— Теряюсь в догадках, — вздохнул англичанин. — А вы что скажете, мэтр Антонио?

Лейб-медик подошёл к канцлеру и пришельцу.

— В обоих кубках есть остатки яда...

— Господи! — простонал Роберт. — Скажите, мэтр, я буду жить?..

Антонио смутился.

— Мне очень жаль, досточтимый пришелец, но я не могу определить, что это за яд...

— А Просперо? — тревожно спросил Публий. — Что с ним?

— Пока мне трудно ответить что-либо определённое, — заявил медик. — Я займусь исследованием яда, а тем временем мои помощники сделают всё возможное, чтобы спасти жизнь генерала.

— Молю вас, сделайте это, — попросил Роберт. — Просперо успел стать моим другом. Я не хочу его терять, особенно теперь, когда моя собственная жизнь висит на волоске!

Мэтр Антонио вернулся к больному, а Роберт сказал Публию:

— Конан и Аманда не простят нам, когда узнают, что мы не смогли уберечь генерала Просперо.

— Что-то здесь не так, — пробормотал канцлер. — Чую, что-то здесь не так!

Англичанин всплеснул руками.

— Ты не доверяешь мне, Публий? Как ты можешь? В тот час, когда и я вот-вот покину этот бренный мир... Как мне обидно умирать в час нашего совместного триумфа!

— У тебя есть версии на этот счет, Роберт? — вздохнув, спросил Публий.

— У меня есть только одна версия. И мне, право, горько говорить о ней.

— И тем не менее, ты должен. Я настаиваю.

— Да будет так. В нашем отряде — вы, аквилонцы, называете нас пришельцами — есть люди, которым не по душе возвращение короля Конана. Это сторонники покойного узурпатора. Они желают воевать. А лучший способ возобновить войну — это поссорить аквилонцев с пришельцами! Вот почему эти люди выбрали Просперо. Они хотят, чтобы вы, друзья и подданные Конана, обвинили меня. Сторонники войны меня не любят! Ведь это я не раз спасал Конана, Аманду и поспособствовал свержению узурпатора Джейка, — посчитал нелишним напомнить Роберт.

Как известно, канцлер Публий не отличался решительностью. Услышав такую версию, он растерянно вопросил:

— Так что же нам теперь делать?

— Нужно действовать быстро и твёрдо. Иначе «партия войны» попытается захватить власть и не допустит возвращения нашего государя.

— Что ты имеешь в виду, Роберт?

Глядя прямо в глаза нерешительному канцлеру, тот твёрдо сказал:

— Нужно немедленно арестовать зачинщиков. Вы, верные соратники короля Конана, должны продемонстрировать им силу, иначе негодяи уверуют в свою безнаказанность. На Просперо и на мне они не остановятся. Все под угрозой! Ты среди первых! Если желаешь, я могу назвать тебе их имена.

Канцлер испуганно попятился.

— Ты хочешь, чтобы я отдал приказ арестовать пришельцев?!

— Да, ты обязан это сделать. Заговор следует подавить, пока он не увенчался успехом. Это наш долг перед Конаном и Амандой. И перед всей Аквилонией!

— Но как? Как я достану пришельцев на острове Норд? Они будут отбиваться! Что могут наши мечи против ваших пушек и бластеров?

Англичанин досадливо поморщился.

— Чёрт побери, Публий, а ведь ты прав.

— Может быть, поможешь, Роберт, — попросил канцлер. — У тебя, возможно, есть друзья...

— Есть, ну и что?

— Не мог бы ты вместе с ними обезоружить мятежников?

Рэнквист надолго задумался. Публий с надеждой глядел на него. Наконец, англичанин взмахнул рукой, точно отрезая себе пути к отступлению.

— Эх, была не была! Рискну! Может статься, мне жить-то всего ничего осталось. Напоследок хорошее дело сделаю.

— Благодарю тебя, Роберт, — впечатлительный Публий прослезился. — Аквилония этого никогда не забудет.

— Сделаем так, — сказал Рэнквист. — Я полечу на остров Норд, поговорю со своими сторонниками. А вы с генералом Паллантидом подготовьте своих людей. Да, и вот еще что, канцлер. Напиши приказ об аресте Зинга, Гамильтона, Лестера и Гарсиа.

— Зачем? — удивился Публий.

— Это зачинщики, — пояснил Роберт, — приверженцы Джейка, та самая «партия войны», о которой я тебе говорил. Мне нужен этот приказ. Я и мои сторонники должны быть уверены в серьёзности твоих намерений. Иначе что я им скажу?

Публий не ответил ему. Роберту пришлось употребить ещё некоторые усилия, чтобы убедить Публия в свой правоте. А затем канцлер Аквилонии подписал приказ об аресте заговорщиков-пришельцев. Роберт взял этот пергамент и отправился к своему вертолёту.



***

— Эй, киммериец, просыпайся, подлетаем, — Аманда растолкала Конана.

Киммериец пробудился и недоумённо посмотрел на спутницу.

— Чего, уже?

— А ты как думал, — усмехнулась воительница из Будущего. — Это тебе не на лошади скакать. Вот они, твои горы. Ну, где будем садиться?

«Черный коршун» кружил над горами, и Конан мог сам выбрать место приземления. Однако он рассудил, что в обитель Милиуса лучше отправляться по проверенному маршруту, и сказал:

— Найди коней, которые привязаны к одиноко стоящему дереву, и там сажай свою птицу. Оттуда я пойду пешком.

— Мы пойдём, — поправила его Аманда.

— Нет. Я пойду один. Ты мне нужна здесь, на свободе.

— На свободе? Ты полагаешь, этот загадочный волшебник может взять меня в заложницы? Как твоих Зенобию и Конна?

— С него станется, — вздохнул Конан. — Самое обидное, я ничего не могу с ним поделать, он неуязвим!

Аманда недоверчиво ухмыльнулась.

— Но если он такой великий и могущественный, почему не захватит нас прямо сейчас?

— Потому что Милиус всесилен лишь в своей серебряной берлоге, — проворчал киммериец. — Он вроде как узник её, так уж я понял, во всяком случае.

— А тебя он не может поймать? — обеспокоилась женщина. — Возьмёт Книгу Судеб, а обратно из обители не выпустит.

— А я не отдам ему Книгу так просто, — осклабился Конан. — И, потом, ты же сама говорила, что кому-то нужно доверять!

— Только не загадочным волшебникам себе на уме! — фыркнула Аманда, и в этом Конан был с ней совершенно согласен.

Вертолёт кружил над Карпашами. Киммериец мучительно размышлял, что он скажет Милиусу и как сделать так, чтобы Синие Монахи, раз уж им суждено воскреснуть, не принесли бы горя людям. Как устроить так, чтобы зловещие слуги Тезиаса подсобили расправиться с Тхутмертари и со своим бывшим хозяином и, в то же время, сами не вышли сухими из воды? Проще говоря, как сделать так, чтобы вся эта тёмная компания самозваных богов и чародеев сгинула в любой из Девяти Преисподних Зандру и более не портила воздух Хайбории?! В этом была самая большая засада.

— Послушай, киммериец, а что мы будем делать, когда разберёмся с Суром и Тхутмертари? — вдруг спросила у него Аманда. — Ну, с тобой-то всё ясно: ты — король Аквилонии. А с нами что будет, с пришельцами?

Конан поморщился. Аманда отвлекла его от мыслей более срочных и важных. Нельзя хвататься за всё сразу. Пришельцы могут подождать.

— Я это после решу, — уклончиво ответил он.

— Нет, ты скажи сейчас! Я во главе отряда, я отвечаю за своих парней. И я не допущу, чтобы им стало плохо в твоей Аквилонии!

— А вот бы было славно, кабы твои парни по-хорошему убрались из моей Аквилонии, — процедил киммериец. — Их в Аквилонию никто не звал и делать им там нечего. Аквилония две тысячи лет без пришельцев из Будущего жила и еще столько же без них проживет. Если не больше!

Аманда мрачно покачала головой.

— Я так и думала, что ты это скажешь.

— А ты чего ждала? — огрызнулся Конан. — Что я приму головорезов Джейка с распростертыми объятиями? Сделаю их герцогами и графами? Так, что ли? Пускай целуют задницу Нергалу!

— Это больше не головорезы Джейка. Это мои парни. Ты не можешь их просто так выставить. А куда мы подадимся, ты подумал?

— Мне есть, о чём подумать, кроме вас, — отрезал киммериец.

— У нас нет своего дома в твоём мире, — продолжала Аманда. — Мы угодили сюда не по собственной воле. Ах, я бы всё отдала, лишь бы вернуться назад, в мой мир! И парни так хотят домой! Увы, но даже чародей по прозвищу Великая Душа не знал, как нас вернуть обратно...

Конану стало жалко её. Он понял, чем «купила» этих людей Камия. Получается, и Аманду? Но она молчала, по-прежнему отказывалась говорить о своей встрече с незваной гостьей. Конан устал гадать и на время выкинул Камию из головы. Как мог в тесной кабине, киммериец обнял свою боевую подругу.

— Погоди, Эми, не горюй, что-нибудь придумаем. Клянусь Кромом, я не позволю свершиться несправедливости. Потом поговорим о твоих парнях. Нынче в нашем плане Сур и Тхутмертари.

На глазах Аманды появились слезы, она поцеловала Конана в лоб и промолвила:

— Ты назвал меня «Эми», киммериец. Так называл меня Джейк, когда я любила его. И так меня зовёт Бобби. Я ему позволяю. Он такой смешной и славный! Представляешь, даже признавался мне в любви!

— Хотел бы я познакомиться с этим твоим Бобби, — хмыкнул варвар.

Капитанша пришельцев лукаво погрозила пальцем.

— А ты должен быть знаком с ним, Конан! Бобби говорит, что спасал тебе жизнь не однажды...

Конан почувствовал, как закружилась голова. Он вцепился в Аманду обеими руками:

— Бобби? Ты его зовешь Бобби! А как его зовут все остальные?!

Аманда, ничего не понимая, прошептала:

— Бобом его все и зовут. Фамилия Рэнквист. Роберт Рэнквист.

Конан врезал себе ладонью по лбу.

— Будь прокляты ваши двойные и тройные имена! Конечно, Роберт Рэнквист!.. Ты можешь отсюда связаться с другими пришельцами?

— Да, могу, — ответила Аманда. — Но зачем?

— Свяжись с ними, да побыстрее. Скажи, чтобы этот самый Роберт Рэнквист был арестован, и молись, чтобы они тебя послушались, да поскорее!

— Прекрати пороть чушь, киммериец! — взорвалась Аманда. — С какой стати я буду арестовывать Бобби? Он спас мне жизнь, он спас тебе жизнь, он вытащил меня из Зачарованного Города, ещё немного, и я бы сдохла там! Не будь его, ты был бы уже трупом, и я была бы трупом, а Джейк в твоей Тарантии правил бы по-прежнему. Ты сам не понимаешь, что ли: Боб Рэнквист спас всех нас! Я оставила его главным до нашего возвращения...

Конан застонал. У него возникло чувство, что земля проваливается под ногами и все демоны Сета с Нергалом разом изгаляются над ним. Нет, что угодно, только не главным!

— У тебя совсем мозгов нет, женщина? Ну, кто вручает власть мужчине, которому только что отказала в любви, а сама ушла с другим? Ты хоть немного представляешь, на что способен отвергнутый любовник, особенно такой прохвост и хитрован, как этот твой Роберт?! Да нужно было по меньшей мере заковать его в кандалы, прежде чем отказывать!

Воительница побледнела. Дрожащей рукой он включила видеофон.

— База! Вызываю базу! Приём, приём. Ответьте, кто-нибудь. Приём!..

Видеофон молчал. По экрану бегали горизонтальные черные полосы.

— Связи нет, — мрачно заметила Аманда. — Что могло случиться со связью?

— А ты не догадываешься? — буркнул Конан. — Кто в вашей банде самый большой мастак по чародейским штучкам?

— Боже, — прошептала Аманда. — Что я наделала! Нужно срочно возвращаться в Тарантию!

Она дёрнула штурвал, чтобы развернуть вертолёт. И в тот же момент поняла, что бортовой компьютер более не подчиняется её командам. Машина летела вперёд — а впереди, точно обломок меча легендарного титана, торчал из земли исполинский каменный клинок...

Опытная летчица, Аманда делала попытки вернуть себе контроль над вертолётом. Но они были безуспешны. «Чёрный коршун» мчался к скале.

— Чтоб ты сдох, Рэнквист! — закричала Аманда. — Я знаю, ты слышишь меня! Верни мне штурвал, или мы сейчас врежемся в гору!

— Именно это ему и нужно, — откликнулся Конан. — Бьюсь об заклад, этот парень уже напяливает мою корону... Мы можем выпрыгнуть отсюда?

— Мы разобьёмся, киммериец! Мы погибнем! Будь ты проклят, Рэнквист! Я знаю, ты слышишь меня! Так знай: я никогда не любила тебя! Я тебя ненавижу!!

Конан не тратил времени на проклятия. Он соображал. Гора неумолимо приближалась. Роберт хочет, чтобы они врезались в гору и погибли. Роберт уверен, что именно так и случится. Поскольку именно он, сидя в Тарантии, управляет сейчас их машиной в Карпашах. Конан ухмыльнулся: кое в чём хитроумный Роберт Рэнквист ошибается. Может, он и управляет их машиной, но вот силу для полета она получает не из Тарантии, а совсем с другой стороны света, из Зачарованного Города, от Стержня, будь он проклят!

Киммериец нажал на веко чёрного перстня. Обнажилась сияющая белая жемчужина, Светоч Истины, амулет Небесного Народа. Энергетический канал, связывающий машину Будущего со Стержнем, оборвался. «Чёрный коршун» полетел не вперед, а вниз.

— Мы падаем! — воскликнула Аманда.

— Когда будем у самой земли, выпрыгивай! — прошептал ей на ухо Конан. — Ну же, давай!

Через несколько мгновений после этих слов «Чёрный коршун» врезался в землю и взорвался.



***

Экран погас.

Связь оборвалась.

Роберт Рэнквист плакал.

Я всегда буду любить тебя, Эми. И всегда буду помнить о тебе. Ты не любила меня, но какая теперь разница? Ты не досталась мне — и ты не досталась никому. Даже Конану.

И особенно, Конану.

Любовь ушла в прошлое. А жизнь продолжалась. Роберт Рэнквист повёл свой вертолёт на посадку на остров Норд. Ему предстояло сообщить парням две печальные вести: о гибели их капитанши в далёких горах и о вероломном заговоре аквилонских вельмож против них, против честных пришельцев. И если с первым ничего нельзя было поделать, то со вторым — можно и нужно. Роберт Рэнквист чувствовал себя обязанным спасти своих парней. Да, теперь это его парни, он за них в ответе. Сама Аманда Линн назначила его своим заместителем по отряду. Оказалось, это был её последний приказ, последняя воля... а последняя воля — священна!

Прощай, любовь, и здравствуй, власть, подумал Роберт Рэнквист. Всевидящий Митра свидетель — это был не его выбор, страсть звала его не к этому. Но он подчинится, раз такова его судьба — стать королём в ожившей сказке.

И Роберт в этот миг поклялся, что станет для неё хорошим королём.



***

Пулемётная очередь избороздила дорогу в десяти шагах перед авангардом отряда. В небе зловеще барражировали два «Чёрных коршуна». Арбалетчики дали залп вверх. В ответ луч лазерной пушки разрезал надвое телегу обоза. Вибий Латро высунулся из экипажа и прокричал:

— Прекратите стрельбу, идиоты! Эти машины неуязвимы для наших стрел. Всем остановиться!

Гней Кавлон, бывший командир Чёрных Драконов, зычно повторил приказ бывшего наместника Аквилонии, и отряд остановился. Вертолёты прекратили стрельбу. Один из них начал снижаться, другой завис над каретой герцога. Верховный жрец Митры Латеус, спасавшийся бегством из Тарантии вместе со своим благодетелем, тревожно вопросил:

— Что вы собираетесь делать?

Вибий, выглядевший бледным и усталым, тихо ответил:

— Если они прилетели за мной, я им сдамся.

— Но они убьют вас! — воскликнул первосвященник.

Герцог печально улыбнулся.

— Я уже старик, Латеус. Мне всё равно. Возможно, они прежде хотят что-то сказать мне, сообщить... Не будем гадать. Я выйду и поговорю с ними.

«Чёрный коршун» опустился на землю, из него выпрыгнул Альфред Зинг. В одной руке он сжимал бластер, а в другой — видеофон. Немец проговорил что-то в видеофон, а затем громко крикнул ведущему отряда:

— Внимание, Гней! Если со мной что-то случится, тот, наверху, — он указал дулом бластера на второй вертолёт, — превратит ваш отряд в кучу пепла. Понятно?

Гней Кавлон побледнел, но ответил твёрдо:

— Я гарантирую вам безопасность, досточтимый пришелец. Не потрудитесь объяснить, что вам угодно?

Зинг криво усмехнулся.

— Где герцог?

— Я здесь, Альфред, — спокойно молвил Вибий, вылезая из кареты. — Слушаю вас.

— Король предлагает вам вернуться в Тарантию, — сказал Зинг.

Вибий пошатнулся. Этого он боялся больше всего. Неправый суд и позорная плаха намного хуже, чем быстрая смерть. Теперь, когда пришельцы перешли на сторону короля-варвара, его, Вибия, уже ничто не спасёт. Герцог медленно помотал головой.

— Нет, Альфред, я не вернусь. Никогда! Лучше смерть.

Многозначительная улыбка на обычно бесстрастном лице Зинга многого стоила. Казалось, он вот-вот не выдержит и рассмеётся.

— Как, вы отказываетесь от жизни и от власти в пользу смерти? Ну и ну! Вот удивится король, когда узнает!

— Король ясно предупредил меня: если я не покину Тарантию, меня ждет плаха!

— Ну, не знаю, — развёл руками Зинг. — Мне Его Величество дал на ваш счёт совсем другие указания. Приказано препроводить вас обратно в столицу, да так, чтобы с Вашим Высочеством ничего не приключилось. Я отвечаю головой за вашу безопасность. Так, именно, велел король. Но только, если Ваше Высочество сами захотите вернуться.

Вибий недоуменно переглянулся с Кавлоном и с Латеусом, также вышедшим из кареты. Немного приободрившись, герцог спросил:

— Милейший, а не подскажете, как зовут короля Аквилонии?

Альфред Зинг нажал какую-то кнопку на видеофоне, подошел к Вибию и показал ему изображение на экране.

— Приветствую вас, герцог, — послышалось из видеофона. — Это Роберт, узнаёте меня? С сегодняшнего дня я имею честь являться вашим королём. Вы что-нибудь имеете против этого?

Несколько мгновений стояла тишина, а потом Вибий расхохотался. Он хохотал долго, по-стариковски, держась за живот и опираясь на плечо Латеуса, чтобы не упасть. Все терпеливо ждали, когда иссякнет этот смех.

— Простите меня, Роб... простите, государь, — сказал, наконец, Вибий, — ради Митры, простите!

— Ради Митры, не вижу оснований обижаться на вас, — приветливо произнёс новый король. — Напротив, герцог! Предлагаю вам вернуться в Тарантию и возобновить исполнение ваших обязанностей королевского наместника Аквилонии. Ради Митры, само собой! И ради счастья нашего славного королевства.

Старый нобиль прослезился.

— Простите меня, светлый государь! А я-то думал...

— Ну да, ну да, — ухмыльнулось хитрое лицо на экране, — вы было подумали, я предал вас и примкнул к киммерийцу. Как бы не так! Вспомните мои слова, сказанные вам в Железной Башне.

— О, я отлично помню их, — кивнул Вибий. — Вы сказали мне: «Когда вы попадёте в беду, я сделаю всё, чтобы выручить вас».

— Да, и теперь я это делаю! Ну, так как, согласно ли Ваше Высочество служить моему Величеству? Нет, не так. Вот как: согласны ли вы вместе со мной служить великой Аквилонии?

Герцог с достоинством поклонился новому королю.

— Да, мой государь.

— Отлично, герцог, отлично! А что думает на сей счет наше почтеннейшее жречество?

Латеус смутился и вопросительно посмотрел на наместника. Тот кивнул.

— Жречество Аквилонии будет счастливо присягнуть благочестивому королю Роберту, — осипшим голосом проговорил Латеус. — Ибо он угоден Митре...

— Да хранит Пресветлый Митра великую Аквилонию, ее народ, короля и знать! — воскликнул из видеофона Роберт.

— Да хранит Пресветлый Митра великую Аквилонию, ее народ, короля и знать! Да будет так! — подхватил Вибий, а спустя минуту этот клич уже повторял весь отряд герцога.

— Но как вам это удалось? — прошептал Вибий, приблизив видеофон к самому лицу.

Роберт выразительно подмигнул ему.

— На всё воля Митры, герцог. Великий король Конан и наша славная предводительница Аманда Линн трагически погибли в авиакатастрофе.

— Где, где?

— Машина, на которой они летели, потерпела крушение в горах. И тогда я, дабы не допустить хаоса безвластия, вынужден был принять на себя... Ну, вы понимаете.

— А что с соратниками Конана? Просперо, Публий, Паллантид...

— Ужасно так разочаровываться в людях, — вздохнул новый король. — Воспользовавшись отсутствием своего законного государя, нашего друга Конана, они устроили заговор против нас, против честных пришельцев. К счастью, мне посчастливилось вовремя предупредить ребят. Нынче Публий и его товарищи отдыхают от дел мирских в Железной Башне. В камерах типа той, где я успел побывать милостью Вашего Высочества. Только вот мне кажется, что отдых их грозит затянуться надолго... Эй, герцог, вам, что, доставляет удовольствие разговаривать со мной по видеофону?

Вибий покраснел.

— Еще раз прошу простить меня, Ваше Величество...

— Бросьте, Вибий. Я не лягу спать, пока не обниму вас. Не заставляйте меня ждать долго. Кстати, верните видеофон Альфреду, барону Зингу.

Герцог так и сделал. Неожиданно Вибий Латро и новоявленный барон Альфред Зинг обнялись. Старый нобиль чувствовал себя счастливым человеком. В Аквилонии наконец-то появился достойный король! И не столь уж важно, из какого времени он появился. И даже не важно, что сам Вибий королём не стал. Всякий патриот служит своей стране на том месте, где ему укажет служить Митра. На всё воля Митры!

А служить наместником достойного и умного короля много приятнее и почетнее, нежели быть наместником у короля-самодура, напомнил себе Вибий Латро. И куда приятнее, и куда почётнее, чем спасаться бегством от короля-варвара! На всё воля Пресветлого Митры!

— Разворачивайтесь! Мы возвращаемся в Тарантию! — бодрым голосом прокричал герцог. — Да здравствует благородный и благочестивый король Роберт Аквилонский! Ура Роберту, королю солнечной Аквилонии!

— Ура! Ура! Ура! — отозвался отряд.

Око Митры приветливо светило им с небес, и только две чёрные винтокрылые птицы надоедливо жужжали над головами, пока отряд Вибия возвращался в Тарантию.



***

Конан с трудом поднял голову. Она болела так, как будто дикари Куша три ночи кряду дубасили по ней своими колотушками. Тело ныло, словно каждый из демонов Нергала прошелся по нему своим хлыстом. Превозмогая отупляющую боль, киммериец привстал и огляделся. Конечно, ни чернокожих дикарей, ни прислужников Нергала поблизости не оказалось. Ибо ни те, ни другие не водятся в Карпашских горах. Рядом не было ни души, и лишь останки винтокрылой птицы Будущего дымились неподалёку.

Наступала ночь. Око Митры уже скрылось за острыми каменными клинками. Светоч Истины ярко сверкал на персте Конана. Киммериец вспомнил, что случилось, и застонал. Воистину, нет предела коварству богов — или пресловутой Судьбы, кто их там разберёт...

Варвар заставил себя встать на ноги. Он ощущал резкую боль в правой руке и в груди. Похоже, что там переломы. Ступня левой ноги была вывихнута. К «старой» ране, нанесённой кинжалом Джейка, добавились множественные порезы, уколы и царапины от острых камней. Сцепив зубы, Конан подошёл к дымящимся обломкам. Летающая крепость была уничтожена. «Чёрный коршун» нёс с собой огненные стрелы, которые пришельцы называли ракетами, и прочее взрывающееся оружие Будущего. Похоже, в миг падения механической птицы все эти колдовские штуки ухнули одновременно. Промедли Конан и Аманда хотя бы полсекунды, от них бы тоже ничего не осталось...

Аманда! Я должен найти Аманду, подумал Конан. Он внимательно оглядел окрестности. Женщины нигде не было. Киммериец позвал ее. «Аманда-а-а-а», — эхом разнеслось в горах. Ответа не последовало. Конан крикнул ещё и ещё. С соседней скалы покатились камни, и Конан понял, что кричать опасно. Если Аманда не откликнулась, значит, её здесь нет. Или она не может отозваться.

Киммериец не допускал и мысли, что подруга способна бросить его. Она где-то здесь. Хромая на левую ногу, Конан принялся бродить вокруг пепелища и звать Аманду. Она не откликалась. Конан всё отчетливее сознавал, что из всех возможных вариантов худший – самый вероятный...

Он нашел её на дне неглубокой впадины — по блестящим белым волосам, в которых отсвечивал поздний закат. В первое же мгновение, когда он её увидел, Конан понял: Аманда мертва. Она лежала в неестественной позе, не то на боку, не то на спине, лицом вверх. Это лицо было белым, а глубоко запавшие глаза немигающим взором глядели на него, на Конана. Киммериец осмотрел тело и узнал причину смерти: у Аманды сломан позвоночник.

Конан завыл, как воет одинокий волк, потерявший подругу. На самом деле так оно и было: одинокий киммерийский волк горевал над телом своей подруги. Не жены и не любовницы, но верной боевой подруги, которую он, волк-вожак, обещал, но не сумел сберечь...

Конан помотал головой, прогоняя тоску прочь. Он человек, а не волк!

— Нет, во имя крови Крома, я этого так не оставлю.

Он поднял тело Аманды, вытащил из колодца и перенёс к останкам винтокрылой птицы. Затем Конан поискал свою походную сумку. Вскоре он понял бессмысленность поисков. В чудовищном огне она сгорела. А вместе с ней — накидка-невидимка и Книга Судеб, от которой зависела судьба целого мира...

Но этого случиться не могло! Великую Книгу Судеб уничтожить невозможно! Если бы это было не так, за миллионы лет ее существования проклятую сокровищницу Тайного Знания наверняка кто-то уничтожил бы! Говорили, она побывала даже в пучинах Преисподних — а уж там-то пламени никак не меньше, чем при взрыве чёрной птицы Будущего! Недаром их называют геенной огненной. Короче, утвердился Конан, Книга Судеб где-то здесь, среди искорёженного железа, и он обязан был её найти. А с нею, может быть, вторую накидку: волшебная накидка-невидимка навряд ли сгорит так легко, как отрез парусины!

Варвар обшарил место падения вдоль и поперёк, однако ни Книги, ни накидки так и не нашёл. Они как будто испарились. Конан в изнеможении опустился на камень, и вдруг его пронзила догадка: потому-то он и не находит Книгу Судеб, что она укрыта никидкой-невидимкой!

Кром бы побрал все эти колдовские штучки! Они затягивают, как паучьи сети, как водоворот, чем дальше — тем сильнее; без них не сделаешь ни шагу, и киммериец, воин до мозга костей, всё явственнее ощущал себя пленником всяческих волшебных тряпок, книжек, заклинаний, талисманов и перстней. Их становилось всё больше и больше, они причудливо взаимодействовали друг с другом, как будто жили собственной жизнью и играли друг с дружкой в свою игру — игру, в которой инструментами являлись не они сами, а носящие их, зависящие от них живые люди. Волшебные штучки точно засасывали его в какой-то иной мир, в мир, где почти не было места честной мужской силе, а правили магия, изворотливость и коварство. Поганый это мир!

Проклиная его, Конан опустил руку с белой жемчужиной и принялся водить ею над землей. Наверное, он очень удивился бы, если бы ему рассказали, что именно так в мире Будущего действуют сапёры, разыскивая взрывное устройство. Удивился — и утвердился бы в своем мнении о мире Будущего...

Ну, вот она, Книга Судеб — просвечивает голубым через волшебную накидку. Конан вымученно ухмыльнулся и поднял заветный раритет. Книга Судеб была в полной сохранности — что ей, проклятой, сделается. Это люди погибают, а ей всё нипочём. И накидка осталась целёхонькой.

Итак, подытожил Конан, у меня имеются:

— Светоч Истины, амулет Небесного Народа (он снова спас мне жизнь);

— Книга Судеб, которая помимо всего прочего запретного колдовства хранит вторую часть Заклинания Стали и, стало быть, ключ к воскрешению треклятых монахов;

— две волшебные накидки-невидимки, доставшиеся в наследство от Тхутмертари, которую этим монахам нужно уничтожить;

— бластер пришельца.

Конан оценил взглядом всё это чародейское богатство, не вызывающее у него, впрочем, никаких чувств, кроме отвращения. Тяжко вздохнув, рассовал по карманам походной куртки. Здоровенный фолиант никуда не влез, и тогда киммериец привязал его к поясу. Он также нашёл меч — вернее, оплавленную стальную палку, оставшуюся от клинка. Этот меч оказался едва ли не единственным в его жизни, которым Конан не сделал ни взмаха. Хорош же воин, у которого переломаны кости и нет ничего, кроме богатой коллекции колдовских амулетов!

Впрочем, до решающей схватки с Тхутмертари и её рабом киммериец надеялся это дело поправить.

Он поднял тело Аманды, взвалил на плечи и захромал по узкой горной тропе. Конан был уверен, что даже и во тьме отыщет путь к берлоге чародея.

8. Создатель Книги Судеб

Конан тяжело перевалил через овальную дверь, положил Аманду и в изнеможении опустился на сияющий серебристый пол. Дверь затворилась, отсекая обитель Скучающего Мага от всего остального мира.

— Зачем ты притащил ко мне эту девицу?! — набросился на него Милиус.

Киммериец ничего не ответил. Воспаленные синие глаза в упор смотрели в выцветшие мелкие глазки мага. Взгляд этот стоил тысячи самых выразительных слов. Милиус выставил руки перед собой и попятился.

— Даже и не думай! Я не стану ее оживлять!

— Тогда я никуда не пойду, — отрезал Конан и отвернулся.

— Эй, эй, — погрозил ему пальцем Милиус, — мы с тобой так не договаривались! Ты принёс мне Книгу Судеб, молодец. Далее тебе надлежит отправиться...

— Без Аманды я никуда не пойду, — раздельно повторил варвар.

Скучающий Маг побледнел.

— Да что с тобой, киммериец? Ты обязан спасти мир! Сам клялся искупить свою вину! Откуда вдруг такое малодушие? Ты струсил?

— Не подкалывай меня, лживый маг. Как я могу спасти целый мир, когда не смог защитить свою подругу? Без Аманды я никуда не пойду, понял? Это моё последнее слово, чародей.

— О, Великие Силы, вы только послушайте его! — всплеснул руками Милиус. — Он готов пожертвовать миром ради этой дурёхи! Она сама во всём виновата.

— Да. Но она моя подруга! Если бы не Аманда, я бы не попал в Тарантию и не вернулся бы к тебе. И Тварь настигла бы меня, а не Джейка. Кстати, я должен поблагодарить тебя за предупреждение. Если бы не оно, я бы прикончил Джейка, а Тварь прикончила бы меня. Так?

— Так, — согласился Милиус, — да не совсем. Я мог бы тебя не предупреждать. Ты из тех, кто сам чует неведомую опасность.

— Но еще немного, и я прибил бы Джейка! А Тварь тогда – меня.

Маг покровительственно улыбнулся.

— Это и называется Великим Равновесием Судьбы. Она компенсировала моё предупреждение тебе сапогом Роберта.

— Каким еще сапогом? — озадаченно вопросил Конан.

— Если бы Роберт не выкинул котёнка в окно, Существо прибыло бы на место твоей схватки с Джейком раньше, чем ты прижал Джейка к земле. И, не знай ты, что убивать Джейка нельзя, ты всё равно ощутил бы скрытую угрозу, исходящую от этого так называемого котёнка. Моё предупреждение тебе не имело решающего значения. Ты справился сам. Это целиком твоя заслуга, Конан, не моя.

Варвар помотал головой, отгоняя прочь очередные мороки этого странного чародея.

— Ладно, маг, довольно об этом. Оживляй Аманду.

Киммериец почувствовал, как в единый миг исчезла его боль. На теле не было ни ран, ни переломов, ни единой мелкой царапины! Остались только шрамы прежних ран. Давно Конан не ощущал себя таким могучим и здоровым. Чувство благодарности овладело им, и он уже хотел сказать об этом Милиусу, но...

Но Аманда была мертва, как прежде. Вместо благодарности Конан произнёс, коротко, сурово, непреклонно:

— Оживляй Аманду, не юли. И не думай задобрить меня. Без этой женщины я никуда не пойду.

Милиус заскрипел зубами. Конан почти услышал этот звук.

— Что я тебе, некромант?

— Я не знаю, кто ты, — сказал Конан, — по правде говоря, и не хочу это знать. Может быть, ты чародей, а может, бог. Или дух какой. Теперь мне без разницы, что ты такое. Но одно я знаю твёрдо: ты можешь вернуть жизнь Аманде — и ты сейчас сделаешь это.

— Не сделаю, — прошипел Скучающий Маг. — Мне не позволено...

Киммериец уселся на пол и скрестил руки на груди.

— Сейчас по всей центральной Хайбории гибнут люди, — негромко молвил Милиус. — Тысячи ни в чем не повинных людей. Волны страдания, страха и смерти поглощают многолюдные города. В огне погибают великие страны, из многих и многих, кому Тхутмертари проготовила такую участь. Если ты не исполнишь свой долг, эта участь ждёт всех, всю Хайборию, весь Обитаемый Мир! Но ты требуешь, чтобы я вернул к жизни мёртвую женщину, прибывшую, к тому же, из чужого времени. Её и вовсе не должно здесь быть! Она – ошибка, как и все, кто прибыл из чужого времени. Время само очищает себя от чужих... Если ты предпочтёшь её им, погибающим жителям твоего родного мира, они будут на твоей совести, эти несчастные.

На суровом лице Конана не дрогнул ни один мускул. Милиус вздохнул и горестно покачал головой.

— Она умерла, киммериец. Смирись с этим. Разве тебе не приходилось терять друзей и близких?

Молчание.

— Зачем она тебе?!

Варвар снова бросил на него выразительный взгляд.

— Она мой друг. Если есть шанс спасти друга, я обязан его спасти. Эта женщина пойдёт со мной до самого конца. Она мой друг, чародей, просто пойми это.

— Я твой друг, — возразил Милиус.

— Нет, ты не друг, — заметил Конан. — Ты случайный союзник. Попутчик. Ты преследуешь свои цели. Готов биться об заклад, они лишь отчасти совпадают с моими. Рано или поздно наши пути разойдутся. Не хочу гадать, где и когда. Но разойдутся. Я в этом уверен. А она мне настоящий друг, — повторил киммериец. — Не трать время на препирательства, оживляй Аманду.

— Ты многого не знаешь, а я пока что не могу тебе рассказывать, — печально молвил маг. — Эта женщина должна была умереть, и она умерла. Такова её судьба! Судьба хранит тебя, Конан. А ты этого не ценишь.

— От неё хранит, от Аманды?

— В частности. Эта женщина представляет для тебя опасность. Считай мои слова предупреждением.

— Она мой друг!

— Пока друг, — многозначительно поправил его Милиус. — Итак, ты всё ещё желаешь, чтобы вернул ей жизнь?

— Да! — Конан стукнул кулаком о ладонь. — Оживи её, да не так, как ты оживил славного старика Луиджи.

— То есть?

— Мне нужен не живой мертвец, а живой человек. Живая Аманда, с человеческой душой и человеческим телом.

— Ещё хуже, чем я думал, — горестно прошептал джан. — Что ж, ты сам сделал этот выбор! Получай, что желал, киммериец!

Аманда Линн открыла глаза. Конан вскочил и помог ей подняться. Она, впрочем, не нуждалась в его помощи. Как и её спутник, Аманда чувствовала себя здоровой, полной сил. Даже усталость заточения в Зачарованном Городе куда-то делась. Аманда улыбнулась, обняла Конана. Скучающий Маг исподлобья наблюдал за ними.

— Конан, мне приснилось, что я умерла. Ты спас меня от смерти?

— Его благодари, — хмуро молвил киммериец, указывая на Милиуса. — Он вытащил тебя с Серых Равнин. Но мне пришлось его просить. Познакомься: тот самый Скучающий Маг, будь он неладен.

Аманда, улыбаясь, подошла к Милиусу и попыталась пожать ему руку. Старик спрятал свои руки за спину. Женщине не удалось даже коснуться его. Что этому мешало, она не могла понять. Милиус стоял прямо перед ней — но до него было не дотянуться. Аманда испуганно отступила. Ей показалось, что где-то она уже встречалась с подобным эффектом...

— Ты не слишком вежлив с дамами, — хмыкнул Конан.

— Давай мне Книгу Судеб, киммериец, — сумрачно молвил Милиус. — Пора заняться делом.

— Погоди, волшебник. Покажи сперва Зенобию и Конна.

Милиус пожал плечами. В тот же миг все трое очутились в кабинете мага. Зенобия и Конн спали в серебристых пуховых креслах. Ничего не изменилось. Конан подошел к жене и поцеловал ее. Зенобия блаженно улыбнулась во сне. Аманда закашлялась.

— Это твоя жена, да, киммериец?

Конан кивнул.

— Моя жена и мой сын. Пусть спят. Головой отвечаешь мне за них, Милиус!

Скучающий Маг поневоле улыбнулся. Оба знали, что это только слова.

— Красивые они у тебя, — промолвила Аманда.

— Книга Судеб, — напомнил Милиус.

Конан медлил. Он до сих пор не мог поверить, что сам вот так вот запросто отдаст Книгу Судеб этому загадочному магу... Драгоценную Книгу Судеб, за которой без конца гонялся могущественный карлик Тезиас... А вдруг она снова попадёт в его руки — и что тогда?.. Кто знает, что сделает с ней Милиус?!

— Ох, как ты уморил меня своей подозрительностью, киммериец, — в сердцах молвил джан. — Гляди, что я с ней сделаю!

Внезапно Конан ощутил, что громадный голубой фолиант более не оттягивает его пояс. Киммериец похолодел. На поясе осталась только волшебная накидка. Книга Судеб, которую эта накидка скрывала, исчезла. Содрогнувшись, Конан поднял глаза на мага.

— Где... где она? Что ты с ней сделал?!

— Книги Судеб больше нет, Конан. Она уничтожена. Её не стало.

Эти слова возымели эффект прозвучавшего в голове человека грома. Более слабого духом они вполне могли бы уложить наземь. Всё равно что сказать: «Больше никогда не взойдет солнце»... Книга Судеб уничтожена! Но это невозможно! Книга Судеб неуничтожима. Об этом ему говорил Пелиас, это всегда утверждал Тезиас, знал это и сам киммериец... Это он знал наверняка!

Джан пожалел рассудок своего гостя и счёл себя обязанным пояснить:

— Книга Судеб вбила в ваши головы множество несуществующих вещей. Например, что она неуничтожима. Или что возраст её исчисляется миллионами лет, — Милиус засмеялся. — Это так же верно, как и то, что она хранится семью магическими заклятиями!

— Кром! — прошептал Конан, вытирая пот со лба. — Как такое возможно? Ты хочешь сказать, что всё это время проклятая Книга попросту дурачила нас?

— Можно сказать и так, — неожиданно согласился маг. — Я называю это свойство отложенной магией. Книга Судеб обладала собственным разумом и даром внушения.

Конан чувствовал, что вот-вот сорвётся. От непонимания, ярости и сознания своего бессилия.

— Ты совсем запутал меня, чародей. Говоришь, Книга Судеб уничтожена? А как же Заклинание Стали?! Оно осталось в Книге!

— Пустяки, — улыбнулся Милиус. — Заклинание Стали сохранилось ещё в одном месте. Вот оно. Держи.

И он передал Конану небольшой листок пергамента. На листке настоящими аквилонским буквами была выведена какая-то тарабарщина.

— Что это? — спросил Конан.

— Как что? Вторая часть Заклинания Стали. Ты произнесёшь его в пещере Синих Монахов, и они оживут. Все десять Синих Монахов превратятся из стальных истуканов обратно в людей. Они сразятся с Тхутмертари и рабом её, Суром. Мы с тобой об этом говорили в прошлый твой визит в мою обитель...

— Клянусь кровью Крома, ты снова дурачишь меня! — взревел киммериец. — Откуда ты взял Заклинание? Ты не открывал Книгу!

— По памяти.

— Как так «по памяти»?! Ты что, читал Книгу Судеб прежде?

Джан вздохнул и уселся в кресло.

— Не всё ли тебе равно, киммериец? Её больше нет.

— Отвечай: ты читал Книгу Судеб прежде?!

Он меня положительно допёк, с тоской подумал джан. А, к дьяволу Границу Дозволенного! Пусть окаянный Страж Земли с нею сам разбирается. Хочет варвар узнать правду — так пусть получает!

— Я не читал Книгу Судеб, — раздельно изрёк Милиус. — Я её писал. Я – создатель Книги Судеб.

Ноги Конана подогнулись. Аманда заботливо поддержала его. На своё счастье, она не понимала, о чём речь и почему здоровый варвар вдруг побелел, как свежий снег... Она помогла Конану сесть в кресло.

Неожиданно Конан рассмеялся — так смеются люди, у которых не всё в порядке с головой — и ткнул пальцем в сторону Милиуса.

— Я понял, маг. Мне всегда казалось, что ты гад. Но я не мог себе вообразить, какой ты гад! И ты ещё в чём-то обвинял меня! Ты подстроил всё безобразие, что творится там, — он неопределенно махнул рукой, — подстроил его от начала и до конца. Именно ты! Я понял, маг. Ты намарал эту треклятую Книгу Судеб, ты подсунул ее Пелиасу, ты сделал так, чтобы Книгу открыл карлик Тезиас. Всё началось с Книги, так?.. Она соблазнила карлика запретной магией, с ее помощью Тезиас нашёл пирамиду Стража и сделался Великой Душой. Стало быть, все мерзости, что теперь творятся в мире — твоих рук дело, подлый маг! О, боги, — воскликнул Конан, вскинув голову, — я готов отдать всё своё королевство и жизнь, лишь бы свернуть шею этому гаду!

— Боги тебя отсюда не услышат, а королевство уже не твоё, — прохладно заметил Милиус.

— Это всё, что ты можешь сказать мне в оправдание?!

— Мне нет нужды оправдываться перед тобой. Не ты для меня Высший Судия.

— А кто он, позволяющий жить такой твари, как ты?

— Это Судьба! Пойми, наконец, варвар: жизнь может быть не меньшей карой, чем смерть.

Конан помотал головой, прогоняя наваждение, и разорвал в клочья пергамент с Заклинанием Стали.

— Делай со мной что хочешь, Милиус или как там тебя, но в твои игры я больше не играю.

Джан бросил взгляд на Зенобию и Конна.

— К Нергалу! — отмахнулся киммериец. — Ты всё равно всех нас погубишь.

— ГЛУПЕЦ! — внезапным громовым голосом, словно истинный бог, проревел Милиус. — ДА Я ВАС ВСЕХ СПАСУ!!!

— Ты переходишь Границу, джан, — обеспокоенно заметил Страж Земли.

— Надоело! Я перейду её, если ты не вправишь ему мозги сейчас же.

— Ты не посмеешь!

— А мне плевать! Посмею. Что ты мне сделаешь, инопланетная машина, а? Ни-че-го! Ничего ты мне не сделаешь! Только мозги вправишь этому варвару и его подружке, чтобы они ничего такого не помнили. Так сделай это прямо сейчас, пока не поздно — всё равно придётся!

Конан вздрогнул. В руке его был целый листок пергамента с начертанным на нём Заклинанием Стали. Конан не помнил, как очутился в этом кресле.

— Заклинание на аквилонском? — удивился киммериец.

Милиус как будто ждал этого вопроса и ехидно спросил:

— А для тебя есть разница, на каком? Ты предпочёл бы язык хрэггов?

— Шалишь, джан, шалишь, — услышал Милиус ментальный голос Стража. — Зачем тебе? Вновь захотелось острых ощущений?

— Отнюдь, — с ещё большим злорадством отозвался джан. — Желаю вынудить тебя, бесчувственную инопланетную машину.

— Вынудить к чему?

— Чтобы ты выставил эту парочку вон из моей скромной обители. И как можно скорее! Пусть, наконец, займутся своим делом. Иначе я им такого нарасскажу, что и тебе ни за что не стереть!..

Спустя безмерно краткое мгновение Конан и Аманда исчезли из обители джана.

Он мысленно рассмеялся.

— Оказывается, тебя можно шантажировать, мозг! Жаль, я раньше не догадался! Скольких потерь нам удалось бы избежать.

— Да где тебе, туземному разуму, — мрачно огрызнулся Страж.

9. Тхутмертари, богиня Звёздного Бессмертия

Гора Монтесан возвышалась на условной границе юго-восточного Кофа и северной Хорайи. Это была самая высокая точка центральных хайборийских земель. Вершину горы венчал древний монастырь. Он был основан ещё первыми монахами-митраитами, пришедшими сюда вместе с хайборийскими завоевателями вскоре после падения ахеронской империи. Издавна монастырь обходили войны, жизнь в нём текла размеренно и неторопливо. В пределах монастыря действовали особые законы; избираемый самими монахами настоятель не подчинялся ни кофийским владыкам, ни правителям близлежащей Хорайи, ни жречеству Митры в Тарантии, Ианте и Бельверусе. За стенами монастыря находили приют изгнанники, вынужденные покинуть родные земли. Даже свирепые завоеватели и могучие чародеи обходили стороной монастырь на горе Монтесан, ибо считалось, что спокойствие святой обители охраняет сам Митра — а лицом к лицу с богом Света и Солнечной Справедливости не желал сталкиваться никто.

Королева и богиня Тхутмертари презирала эти суеверия. Она обрушилась на монастырь всей новообретённой мощью. И сделала это не ночью, а в разгар ясного дня, осознанно бросая вызов Солнцеликому. Тысячи беженцев, что спасались за стенами монастыря от её же не знающих жалости орд, нашли ужасную смерть там, где надеялись обрести защиту и покровительство. Незримые силы, покорные воле новоявленной богини, отыскивали несчастных, иссушали их тела и души, превращали живых людей в пепел. Беспощадной расправой в обители Монтесан она хотела показать всем и каждому, что отныне в мире нет такого места, где бы от неё, от Тхутмертари, можно было спрятаться, укрыться и спастись.

А после расправы, когда в пределах монастыря не осталось ни единой живой души, она перенесла туда Джосера и Танатоса. Им была обещана честь лицезреть зрелище воистину беспримерное, неповторимое. Далеко внизу, у подножия великой горы, на изрядном расстоянии друг от друга расположились два лагеря: лагерь людей, предводительствуемых принцем Джосером, и лагерь змеядов царя Танатоса. Тхутмертари не позволила ни тому, ни другому повергнуть Хорайю к своим стопам. Это маленькое королевство она намеревалась покорить сама. Вернее, нет, не покорить — богине Звёздного Бессмертия не нужен этот жалкий клочок пустынной земли с тремя городами и двумя высохшими реками. Не покорить, а уничтожить, стереть с лица земли!

Выбрала она Хорайю не случайно. С этой страной у неё были связаны важные воспоминания. В Хорайе родился и вырос её преданный раб Сур, он же Тезиас, известный как «Великая Душа». В городе Ханарии, хорайской столице, возвышалась Золотая Башня Пелиаса — единственного чародея, которому удалось победить нынешнюю богиню, а было это четверть века назад. В обители Пелиаса прошла пора ученичества Тезиаса. Здесь он познал начала волшебного мастерства и здесь же впервые познакомился с Книгой Судеб, которой оказалось суждено сделать из талантливого ученика чародея бога...

Оба самозваных божества, владычица и её раб, не сговариваясь друг с другом, ненавидели эту маленькую страну, сиротливо приютившуюся на Великом Торговом Пути из Аграпура в Хоршемиш. Если и существовала в подлунном мире страна, которую надлежало уничтожить в самую первую очередь, то эта страна называлась Хорайя.

Тхутмертари, Джосер и Танатос стояли на смотровой площадке центральной башни монастыря. Хорайя, со всех сторон обложенная тёмными ратями новоявленной богини, затаилась, как приговорённый к смерти человек, который понимает всю её неотвратимость. Опустели поля, не паслись стада на степных лугах, не поднимали дорожную пыль купеческие караваны. Обезлюдели деревни. Лишь в Ханарии и двух других городах Тхутмертари примечала какую-то возню — должно быть, это последние храбрецы готовились защищать свою маленькую родину до последнего вздоха. Глупцы и безумцы, усмехнулось нечеловечески прекрасное лицо в обрамлении золотых волос — разве какие клинки или чары защитят их от божественных сил? Но Тхутмертари высоко ценила мужество отчаяния; если бы не было и его, покорение мира стало бы совсем скучным занятием!

— Вот она, страна Хорайя, — молвила Тхутмертари, обведя рукой горизонт, — обречённое на гибель королевство! Вам выпала великая честь, принц и акках! Как вы знаете, ещё никто и никогда не истреблял целую страну. Полчища завоевателей и могучие чародеи истребляли поселения, крупные города, подобные пурпурному Пифону — но на целые страны их силёнок не хватало, — она надменно усмехнулась. — У меня хватит! На ваших глазах я покончу с этой страной; в живых не останется и муравья! Здесь будет выжженная пустыня, вечный памятник моему величию... И вы познаете мощь истинного божества! Ну как, готовы?

— Да, Величайшая, — опустив глаза, прошептали Джосер и Танатос.

Смертельная бледность покрывала их лица, словно не жителям обреченной страны, а им, подданным королевы-богини, предстояло пасть от её могущественных чар.

— А ты готов, Сур, раб мой? — мысленно вопросила она.

— Да, владычица. Я готов. Славно повеселимся! Давно пора размазать по земле пелиасово логово. Действуй, а я тебе подсоблю, как мы договорились.

— Ты черпаешь энергию из Космоса и направляешь мне...

— ...А ты её воспринимаешь и низвергаешь на головы этих ничтожных. Ясно, ясно. Отменная схема. Думаю, получится. Одно лишь скверно в нашем чудном плане.

— Что же, раб мой?

— После этой процедуры из меня снова образуется маленький ментальный урюк, как ты изволишь выражаться. Пожалуй, роль ретранслятора космической энергии для твоего покорного раба куда обременительнее, чем даже Заклятие Поиска.

— Зато какое зрелище, Сур, какое зрелище! Представь себе, как обращается в прах Золотая башня Пелиаса! Неужели тебя это не возбуждает?

— Ты права, как всегда, владычица. Не каждый день страны уничтожаем. Ради такого дела стоит выжаться. Ну, начали?

— Начали!

Богиня Тхутмертари раскинула руки и взлетела с балкона центральной башни обители Монтесан. Ослепительное золотое сияние затмило Око Митры и затопило обреченную землю.

Растерзание Хорайи началось.

10. Стальной истукан оживает

Конан и Аманда стояли у массивной железной плиты, закрывавшей единственный вход в Замок Синих Монахов. Округлая громада горной цитадели вытягивалась вверх, к пылающему в зените солнцу. Широкую площадку усеивали камни и осколки скальной породы. Кое-где валялись обрывки одежды.

— Видать, здесь состоялась крутая разборка, — хмыкнула Аманда.

Конан мрачно кивнул.

— Мои люди гибли за то, чтобы Синие Монахи навсегда покинули наш мир. И теперь я должен оживлять этих паскудных колдунов!

Столько боли и горечи было в его голосе, что неустрашимая воительница из Будущего невольно поёжилась.

— Они взаправду такие страшные? — тихо спросила Аманда.

Он не ответил, подошёл вплотную к железной плите и потрогал ее руками.

— Великая Душа! — внезапно гаркнул Конан.

Аманда испуганно отпрянула. Плита не шелохнулась. Варвар изысканно выругался, заодно напомнив своей спутнице, что, помимо Сета и Нергала, в Хайбории существуют другие злобные боги и демоны, которых надлежит поминать в таких случаях.

— Эй, киммериец, с тобой всё в порядке? — озабоченно спросила она.

— Лучше не бывает, — буркнул он. — Лучше я себя чувствовал только когда торчал прикованным к стене в подземелье Алой Цитадели колдуна Тсота-ланти, ожидая, когда змея колдуна, Старая Сата, откусит мне голову. Да, со мной всё в порядке!

— Что ты такое несёшь? Какая-такая змея? Ты скажи, зачем призывал Тезиаса?

Конан поморщился.

— Это пароль. Был пароль. Открывал эту треклятую плиту, чтоб ей заржаветь! Похоже, чары карлика потеряли силу.

— Может быть, мы не должны входить в крепость? — предположила Аманда.

— Истуканы-то в крепости! — передразнил ее киммериец.

На душе у него было и так скверно, хуже некуда, да еще приходится объяснять ей очевидные вещи. И ещё из головы не выходили дурацкие предостережения Милиуса: мол, эта женщина опасна для тебя... Засунуть бы к Нергалу в задницу все эти чародейские загадки, с досадой подумал варвар.

— А ты попробуй произнести Заклинание тут, — сказала Аманда. — Вдруг они да услышат его?

— Стальные истуканы?

— А ты попробуй.

Конан попробовал и прочитал Заклинание Стали. Ничего не изменилось ни через мгновение (а киммериец знал, что такие могучие чары обычно действуют мгновенно), ни через минуту, ни через десять минут. Аманда сконфуженно понурила голову.

— Ладно, будем пробираться внутрь, — хмуро проговорил Конан.

Он нажал на веко черного перстня. Светоч Истины засиял подобно второму солнцу. Конан приблизил амулет Небесного Народа к плите. Та не шелохнулась. Конан стал водить рукой по поверхности плиты, надеясь найти источник защитных чар и посредством божественной магии Митры разрушить его. Усилия его оказались тщетными: то ли источника он не нашел, то ли магия Солнечного Бога была слабовата против защиты Замка Синих Монахов. Варвар снова ругнулся, нисколько не стесняясь присутствия женщины.

— Давай бластером, — предложила та.

Конан вздохнул, притворил Светоч Истины, отошёл от плиты, вынул бластер и пальнул по ней. Малиновый луч чиркнул по плите и высек сноп искр. Аманда снисходительно усмехнулась.

— Ты стреляешь неправильно. Дай мне.

Он отдал ей бластер. Аманда отошла подальше, обхватила оружие обеими руками и прицелилась. Малиновый луч метнулся, но не исчез: Аманда не отпустила курок. Лазерный луч как будто медленно плыл по поверхности плиты, и путь его отмечали водопады искр. Через несколько минут луч дошел до правой границы плиты.

— Погоди, — сказал Конан. — Давай поглядим, что вышло.

Аманда отжала курок, и они вместе подошли к плите. Конан угрюмо молчал, и теперь за обоих выругалась Аманда. Лазерный луч прорезал неглубокую бороздку. Дно бороздки блестело серебром. Конан смочил палец, дотронулся до блестящей поверхности, затем попробовал результат на язык.

— Нет, это не серебро. И не железо. Железо только сверху. А чем эта штука может быть, я не знаю. Твои лучи её не прошибут, это точно.

Воительница спрятала бластер.

— Что же нам делать, Конан?

Киммериец огляделся. Он отошёл от плиты и, задрав голову, осмотрел гигантскую цитадель. Аманда подошла к нему.

— Ну, ты придумал?

— Если нас не пускают с парадного входа, попробуем забраться через крышу.

Женщина ахнула.

— Да ты что, ошалел, киммериец?! Стена этого замка точно зеркало! И ни единого отверстия! Даже муха — и та не вскарабкается. Наш вертолёт разбился, помнишь? Разве ты умеешь летать?

— Летать не нужно. Мы влезем по верёвке.

— По веревке? У тебя есть верёвка?

— Есть, — улыбнулся Конан. — Я всегда ношу с собой крепкую веревку с крюком на конце. Один раз на тысячу она спасает мне жизнь.

Аманда покачала головой, восхищённая подобной предусмотрительностью.

Конан достал из-за пояса моток верёвки с небольшим стальным крюком на одном конце. Верёвка казалась слабой, но варвар, не раз испытавший ее в деле, был уверен в ней, как в самом себе. Он выбрал положение, откуда лучше всего забрасывать крюк, с силой раскрутил его — и забросил на самую вершину цитадели. Точное попадание! Крюк зацепился с первого раза. Верёвки едва хватило: цитадель Синих Монахов имела в высоту никак не менее двух дюжин ростов огромного киммерийца. Для верности Конан подергал веревку и даже повисел на ней.

— Ну, я полез, — сказал он Аманде. — Когда поднимусь наверх, втяну тебя.

— Нет, — отрубила воительница, — я полезу вслед за тобой. А вдруг там, наверху, тебе понадобится срочная помощь?

— Да нет там никого, кроме мертвецов! — осклабился Конан.

— В твоем дурацком мире мертвецы временами бывают не в меру активны, — с выражением парировала Аманда. — Решено, я лезу за тобой. Верёвка выдержит.

Конан вспомнил, с кем имеет дело и, подавив улыбку, серьёзно спросил:

— А кто тогда будет прикрывать меня снизу?

Аманда усмехнулась, разгадав его игру, но решила не перечить.

— Идёт, напарник. Ты лезь, а я возьму под контроль вершину. Коли кто там появится, срежу его.

И варвар принялся карабкаться по веревке. Вернее, он не карабкался, а скользил — как будто какая-то неведомая сила тащила его вверх. Движения его были умелыми, ловкими, если не сказать, изящными. Аманда с восторгом смотрела, как эта кажущаяся грузной фигура быстро движется по веревке, и загляделась — так что даже забыла, в чем состоит её задача.

Скоро Конан оказался на вершине цитадели. Ровная площадка, испещренная мелкими камнями, и... варвар решительно отвернулся, подавив тошнотворные ощущения. Он осмотрелся, и вскоре приметил то, что искал. Чуть поодаль виднелось отверстие, оставшееся от входа в центральный зал-амфитеатр Замка. А значит, это был путь внутрь, в сердце цитадели, в бывшие покои Тезиаса и к пещере Синих Монахов.

— Ну, чего там? — прокричала снизу Аманда.

Конан вернулся к краю.

— Я нашел вход. Давай, цепляйся. Я втяну тебя.

Строптивая воительница ухватилась за веревку и принялась вскарабкиваться самостоятельно.

— Эй, побереги силы, я втяну тебя, — крикнул ей Конан, но она проигнорировала его слова.

Он отметил про себя, что Аманда справляется совсем неплохо для женщины, хотя и несравнимо хуже киммерийского воина. Вот она показалась из-за края. Конан подал ей руку, и она с готовностью поймала ее, мускулистую руку варвара; киммерийцу показалось, с чрезмерной поспешностью. Когда Аманда встала рядом с ним, он хмыкнул:

— Ну, и кому ты хотела доказать? Этим горам? — он красноречиво обвел руками горизонт.

Внезапно она прильнула к нему своим телом и страстно поцеловала его в губы.

— Тебе, — прошептала Аманда.

Конан отстранился.

— Больше так не делай никогда, — строго наказал он ей.

У меня есть жена, хотел он добавить, но передумал. Аманда обиженно отвернулась. Случайно взор её упал на то, что так потрясло испытанную душу Конана. Женщина пошатнулась. Из груди ее послышался сдавленный стон.

— Что это, Конан?

— Это то, что осталось от старика Луиджи, — мрачно промолвил киммериец, отворачивая ее от зрелища останков.

— От дока?! — изумленно переспросила Аманда. — Но док в Зачарованном Городе! Я рассказывала тебе...

Конан вздохнул и тихо сказал:

— Твой док был честным человеком. Он помог мне освободиться, когда карлик пленил меня в этом замке. Старина Луиджи принес себя в жертву ради спасения чужого для него мира и погиб здесь.

— Но док...

— Это всё шуточки Милиуса, или как там его настоящее имя, — неприязненно процедил Конан. — Зачем-то Милиус оживил старину Луиджи. Не совсем, правда... У твоего дока, который в Зачарованном Городе, тело ненастоящее. А настоящее тут осталось.

Аманда всхлипнула и вновь прижалась к Конану. Он не стал её отталкивать в этот момент. Она обратила к нему заплаканное лицо.

— Скажи мне, Конан, скажи честно: я — настоящая?

Киммериец смутился.

— Ясное дело, настоящая! А какая же ещё?

— Но я умирала! — пылко возразила Аманда. — Он оживил меня, как дока...

— Нет, не как дока! — перебил Конан. — У дока не было тела, когда проклятый маг его оживлял, а твое тело я сам принёс. Ты — в нём, клянусь Кромом!

— Оно было холодным... — прошептала женщина.

— Мало ли, что было! Теперь-то оно тёплое.

Аманда с надеждой улыбнулась ему сквозь слёзы.

— Правда, моё тело теплое? Потрогай и скажи!

Она вдруг схватила его руку и заставила его дотронуться до ее талии, затем до живота и повела руку Конана ниже...

— Скажи, киммериец, я тёплая? — томно спросила она.

Конан очнулся и решительно высвободил руку. Вот ведь нахальная баба на его голову! Он притянул её к себе — но не затем, зачем она хотела — а чтобы сказать:

— Ты тёплая, клянусь Кромом! Но запомни одну вещь: тёплое тело никогда не поздно сделать холодным, я проделывал это тысячи раз, с мечом и без. Ну, усекла?

Аманда хихикнула.

— Мне так нравится, когда ты клянёшься Кромом. Поклянись ещё, а? Чтобы я усекла.

Конан почувствовал себя глупо и, чтобы выйти из этого неудобного положения, изобразил на лице гримасу, которая обычно отпугивала женщин подобного Аманде склада. Та оказалась не из пугливых, и киммерийцу пришлось грубо отпихнуть ее. Затем он присел на корточки и подтянул веревку. Аманда глубоко вздохнула. Пока ее спутник собирал веревку, она подошла к противоположному краю площадки.

— Смотри, Конан! — закричала она. — Тут бездонная пропасть!

— Знаю, — не оборачиваясь, буркнул киммериец. — Только у всякой пропасти найдётся дно, если в нее падать.

Когда он смотал веревку, они вместе разобрали небольшой завал, преграждавший путь вниз. Открылась лестница, широкая и пологая.

— Есть! — победно воскликнула Аманда. — Идём вниз?

Спускаться пришлось долго. На этажах виднелись железные двери, однако Конан знал, что к пещере Синих Монахов эти двери не ведут. Выяснять же их назначение у него не было ни времени, ни желания. Они миновали десять пролётов, когда пологая лестница закончилась. Конан и Аманда вышли в широкий коридор. Другая лестница, поуже первой, вела дальше вниз. Женщина намеревалась продолжить спуск, но киммериец остановил ей.

— Это главный коридор, — сказал Конан. — Я бывал здесь. Мы должны идти по нему, чтобы попасть в пещеру Синих Монахов.

— Налево или направо?

Варвар задумался. Память, инстинкт и чувство направления не всегда выручали его в подобных колдовских местах. Замок Синих Монахов являлся одним из самых странных мест, какие Конану приходилось посещать. Например, воздух здесь был удивительно свеж и чист, в то же время он ничем не напоминал воздух гор. Отсутствовало всякое движение; ровное пламя частых факелов горело совершенно вертикально, и огонь казался неживым; а сами факелы при ближайшем рассмотрении оказывались только имитацией огня. Звуки шагов поглощались не то гладким камнем пола, не то кромешной тишиной, властвующей здесь...

— Пойдём налево, — решил наконец Конан.

Аманда не стала возражать. Ей было неуютно — уж очень этот Замок напоминал ей Зачарованный Город, с которым её связывали самые неприятные воспоминания. Женщина двинулась вслед за Конаном.

Вскоре они заметили приоткрытую дверь, и киммериец не удержался, заглянул туда. Воистину, ничего не изменилось за минувшие луны! Как и прежде, в глубине покоя стоял трон Великой Души, а загадочные светильники в форме перевернутых пирамид, словно сталактиты в пещере, свисали с высокого потолка; их ровный свет ярко освещал чертог, который сам Тезиас именовал «малой гостиной».

Конан подошел к одной из стен. У стены на полу лежали звенья толстых стальных цепей. Аманда подошла следом и сказала:

— Странно... Как будто эти цепи перепилены или перерезаны.

— Так оно и было, — киммериец усмехнулся. — Я торчал в этих цепях, пока не появился старина Луиджи и не перерезал их своими малиновыми лучами. Ну, пошли дальше.

Они вышли из «малой гостиной» и двинулись дальше по главному коридору, мимо частых факелов и дверей в пустые палаты. Шли они довольно долго, и Конан стал понимать, что, по-видимому, избрал неправильное направление. Вдруг Аманда остановилась и пошмыгала носом.

— Ты что-нибудь чувствуешь, киммериец?

Конан прислушался к своему обонянию и поморщился.

— Да, что-то чувствую. Должно быть, так воняет в утробе Нергала.

Воительница из Будущего измерила его уничижительным взглядом.

— Ты, варвар! Так пахнет настоящее оружие!

— Оружие? — удивился Конан.

— Ага. Не это фальшивое дерьмо, — она покрутила в руке бластер, — а настоящее оружие из настоящего металла! И мы должны его найти! Без настоящего оружия я чувствую себя голой.

Конан пожал плечами. Как опытный воин, он знал, что всякое оружие имеет свой запах, и даже мог по запаху определить качество меча или арбалета. Может быть, воительница из Будущего также на это способна?

— Запах идёт отсюда, — она указала на одну из дверей.

Аманда рванула за ручку. Дверь распахнулась. Это была жилая комната. В беспорядке разбросаны вещи. Комбинезон цвета хаки соседствовал с роскошным красным камзолом аквилонского властелина. Конан скривился и выразительно сплюнул.

— Я понял, куда ты привела меня, женщина. Тут жил ублюдок Джейк, покуда они с карликом не смылись на «Чёрном коршуне» в Зачарованный Город. Ну, и что дальше?

— А то, — передразнила его Аманда, — помоги-ка мне отодвинуть этот диван.

Когда диван был отодвинут и открылась небольшая ниша, Аманда восхищённо всплеснула руками; скуластое лицо ее светилось радостью.

— Ты только погляди, киммериец! Целый арсенал! Бластеры, пистолеты, винтовка, стреляющая разрывными пулями, три базуки... о, это «Стингеры»!

Она извлекла из ниши большую серебристую трубку, сужающуюся на конце. Конан заинтересованно наблюдал за ней. Будучи варваром в силу происхождения и воспитания, но сугубо практичным человеком по жизни, он научился с подобающим уважением относиться ко всему, что представляло из себя силу. А оружие Будущего представляло из себя внушительную силу.

— Жаль, «Стингеров» только три, — хмыкнула Аманда. — Ну ладно, как раз два тебе и один мне...

— Ты хочешь, чтобы я тащил эти железные палки? — с сомнением произнёс Конан.

— Ага, — не без ехидства заметила Аманда, — а ещё я хочу, чтобы мы взяли как можно больше оружия из этого арсенала. Это настоящее оружие, оно не питается Живой Энергией и не зависит от Стержня. Видишь, тут написано: «Сделано в США»? А, ничего-то ты не видишь! В Америке оно сделано, ясно тебе? В двадцатом веке от Рождества Христова, а не в Зачарованном Городе чёрт знает сколько тысяч лет тому назад. Всё ещё непонятно?

— Понятно, — кивнул Конан. — Мне понятно, что ты нашла, чем занять мои руки и шею.

— К твоему сведению, варвар, этой штукой можно подбить «Чёрного коршуна», — Аманда указывала на ракету. — Конечно, если знать, куда целиться.

Аргумент был очень убедителен.

— Ладно. Вот только приберу этот клинок. Видать, карлик собирался приодеть Джейка по последней аквилонской моде.

Конан извлек из того же арсенала двуручный меч — настолько большой и тяжелый, что подобные мечи делались только по заказу ... самого Конана, короля Аквилонии!

— Ты неисправим, киммериец, — вздохнула Аманда. — Ну что может значить меч против «Стингера»?

— А то, — в свою очередь передразнил её Конан, — что этим мечом я запросто перерублю твой «Стингер» напополам. Вот и думай, что сильнее!

От подобной наглости Аманда опешила. Придя в себя, она окрысилась на варвара и больше с ним не разговаривала. Тем не менее они вооружились, как могли. Конан прихватил две ракеты, базуку и три бластера; громадный аквилонский клинок занял положенное место на его поясе. Аманда взяла «Стингер», две базуки, также три бластера, крупнокалиберную винтовку и разрывные патроны к ней.

— Теперь не чувствуешь себя голой? — с усмешкой осведомился Конан у своей спутницы, обвешанной оружием.

Аманда состроила ему гримасу и, не отвечая и не оборачиваясь, вышла из комнаты Джейка. Расхохотавшись, Конан последовал за ней. Острые носы «Стингеров», точно рога, торчали за его спиной.

Они пошли дальше по главному коридору. Аманда, надувши губы, молчала. Конан панибратски похлопал ее по плечу.

— Ну, не дуйся! Подумай о хорошем.

— О чём, например? О том, как ты своей железкой перерубишь «Стингер» напополам? — фыркнула Аманда.

— Нет. О том, как переворачивается в гробу Джейк. Ведь мы завладели его арсеналом.

Аманда рассмеялась.

— Ну и плут же ты! Знаешь, чем успокоить мстительную женщину.

В такой беседе прошла у них остальная часть пути, пока Конан и Аманда не уперлись в тупик. Главный коридор заканчивался сплошной стеной, такой же гладкой и монолитной, как боковые стены. Киммериец выругался.

— Нужно было поворачивать направо, а не налево, — пробормотал он. — Моя вина. Придётся возвращаться.

Воительница надменно усмехнулась и сказала:

— У меня есть идея получше, киммериец. Гляди, я тебе кое-что покажу.

— Что?

— Увидишь, — загадочно молвила она. — Давай чуток отойдем.

Они отошли от тупика на полсотни шагов. Аманда сняла со спины ракету, положила «Стингер» на плечо и прицелилась. Конан не очень понял, что она сделала, но серебристая трубка внезапно сорвалась с её плеча и унеслась вперед. Раздался грохот, который, впрочем, тотчас же угас в стенах Замка. Впереди — там, где несколько мгновений тому назад был тупик, — зияло большое отверстие. Конан присвистнул.

Женщина толкнула его локтем в бок и ехидно проговорила:

— Извини, я поторопилась. Мне нужно было попросить тебя проделать эту дырку твоим чудесным мечом.

Соблюдая известную осторожность, они прошли через отверстие и очутились в обширном чертоге. К ближней стене примыкал длинный стол, на нем располагались пробирки, колбы и склянки со всякими жидкостями. У дальней стены в ряд стояли шестнадцать кроватей...

А ещё в этом чертоге находились шестнадцать стальных истуканов.

— Кром! Мы попали в пещеру Синих Монахов! Мы зашли с другой стороны!

Белокурая воительница испуганно прижалась к Конану. Никакого ехидства в ней больше не было. Аманде было страшно. Застывшие в стали люди наводили на нее трепет. Без лишних слов она поняла, что эти создания как раз и были когда-то Синими Монахами, могучими волшебниками и верными слугами Великой Души...

— И мы должны оживить ЭТО?! — негромко вопросила она.

Конан молчал. Он думал. Пергаментный листок с Заклинанием Стали обжигал его грудь. Однако Конан не был бы Конаном, если бы исполнял всё, к чему его вынуждают, не поразмыслив о последствиях. Он внимательно разглядывал стальных истуканов. И он думал.

— Ну, что же ты молчишь?! — взвизгнула Аманда. — Мне страшно! Эти идолы...

Конан повернулся к ней.

— ...Мёртвые. Нечего их бояться.

— Да, но они оживут!

Конан помотал головой. Он снял со своей спины оба «Стингера».

— Ты передумал? — изумленно переспросила Аманда. — А кто будет сражаться с Суром и Тхутмертари? Мы?!

— Вот чего я надумал, подруга, — сказал Конан. — Там, где справится десяток таких колдунов, справится и один. А потом, когда дело будет сделано, десяток колдунов укокошить куда сложнее, чем одного. Особенно этих парней, — он обвел руками Синих Монахов. — Они один за всех, все за одного, ясно? Поэтому я думаю оживить вон того монаха, — Конан указал на истукана Брахо, — он у них магистр, то есть самый смышлёный. К тому же, мы с ним в некотором роде знакомы, а остальных парней я так близко не знаю. Думаю, это будет правильно.

— Постой, Конан! Но разве... Заклинание Стали не подействует на всех?

Конан хищно ухмыльнулся и хлопнул Аманду по плечу.

— А вот тут ты не права, детка. Милиус ненароком проболтался. Помнишь, что он мне сказал? Он сказал, оживут десять монахов. Десять! А здесь их шестнадцать.

— Ну, и что?

— Значит, остальные шестеро, кто окочурился прежде, чем я прочитал первую часть Заклинания Стали, не оживут! Понимаешь, они умерли не от Заклинания Стали, и оно не пробудит их снова! Вот этого монаха, к примеру, убил я, а вон того приложила Тхутмертари — видишь, черная пятерня у него на груди?

Аманда увидела и попятилась.

— А если Брахо в одиночку не одолеет Тхутмертари?

— Одолеет! Он, знаешь ли, Слуга Судьбы, а Судьба заботится о своих слугах, — усмехнулся Конан.

— Ну, окей, — кивнула Аманда, — пусть шесть жмуриков не воскреснут. Пусть. А остальные десять? Когда ты прочтёшь Заклинание, они все оживут!

— Значит, нужно избавиться от них прежде, чем я прочту Заклинание, — просто сказал Конан.

Женщина раскрыла рот от изумления.

— Чего? Как это избавиться? Как можно избавиться от стальных истуканов?

— Мы их побросаем в пропасть. В ту самую, которую ты назвала бездонной. Как раз такая пропасть подходит для этих колдунов. Всех побросаем, кроме Брахо.

С этими словами он обнажил меч, подошел к стене и стал простукивать ее рукояткой. Обследовав одну стену и не удовлетворившись результатом, он перешел к исследованию другой. Аманда еще некоторое время переваривала всё, что он ей сказал, а потом поинтересовалась, зачем он стучит по стене.

— Ищу, за какой из этих стен пустота, — ответил киммериец. — Попробуй, пальни вот сюда.

Аманда положила «Стингер» на плечо, отошла подальше от стены и прицелилась туда, куда указал ей Конан. Киммериец укрылся за длинным столом.

— Погоди, — вдруг остановил он её. — Этак ты разнесешь не только стену. Видишь эти склянки? В них наверняка яд. Или ядовитый газ. Нет ли у тебя чего полегче?

Воительница кивнула, соглашаясь, отложила «Стингер» и взяла базуку. Конану показалось, что гремит гром и что стальные монахи очнутся от одного этого звука. Каменный осколок едва не пропорол ему щеку. Еще до того, как Аманда закончила стрелять, он догадался, каким результатом завершилась попытка пробить брешь во внешней стене Замка.

Стена осталась на месте. Она отливала неизвестным серебристым металлом, который был уже знаком Конану и Аманде по массивной плите у входа в Замок. Как и та плита, лишь сверху прикрытая железом, внешняя стена Замка Синих Монахов на самом деле была не каменной, а состояла из неизвестного металла, и металл этот был крепче стали...

— Дерьмо! — буркнула Аманда. — Придется «Стингером».

Конан вышел из своего убежища и осмотрел серебристую поверхность. Ни единой вмятины!

— Очень предусмотрительно, — произнёс он. — Уж не Милиус ли строил эту цитадель? Похоже на его берлогу...

— Чего ты там бормочешь, киммериец? Отойди, я грохну стену ракетой.

— Нет, — покачал головой Конан, — ничего не получится. Ты только даром потеряешь своё грозное оружие.

— Какая трогательная забота о моём грозном оружии, — фыркнула воительница. — Откуда вдруг? У тебя есть другие предложения, как раздолбать эту стену?

— Нет. Её не разрушить, — серьезно сказал киммериец. — Поступим иначе.

Он подошел к истукану Брахо. На груди у магистра висел серебристый медальон, изображающий Пирамиду Мира. Пирамиду Стража Земли. Конан почувствовал холодок. Тот самый медальон! Его невозможно ни с чем перепутать.

— Чудеса. Я сам отдал эту штуку в руки Милиусу! Как медальон возвратился к магистру? (Как – ответ см. в главе 8 романа «Амулет Небесного Народа. – авт.)

Аманда подошла сзади.

— Что это такое, Конан?

— Очередная чародейская дрянь, — поморщился киммериец. — Еще дряннее прочих. Правда, я не знаю, в чём. А вот он, Брахо, с ней неплохо управлялся.

— Ты имел в виду этот медальон, когда говорил: «Поступим иначе»? Он как-то поможет нам избавиться от девяти монахов?

— Нет. Даже не думай трогать его. Однажды эта штука спасла мне жизнь, а в другой раз едва не утащила в иное измерение.

Аманда Линн, не отличавшаяся умением скрывать свои чувства, после таких слов отпрянула от серебристого медальона, словно от ядовитой гадюки.

— За миллион баксов я не коснусь этой штуки, — поклялась она.

И хотя Конан не очень понял, что она имеет в виду, судя по виду воительницы, клятва эта значила для нее ничуть не меньше, чем для него клятва кровью Крома. В странном, однако, мире она жила, мысленно вздохнул киммериец, поневоле жалея Аманду: какими бы могучими ни были эти самые «баксы», даже целый миллион их не заменит одного истинного бога!

Конан подошел к другому истукану и осмотрел его со всех сторон. Аманда следовала за варваром.

— Ну, как поступим, киммериец? Что ты имел в виду?

— Нам повезло, — сказал Конан. — Шеи у этих парней тонкие, как у женщин.

— Причём здесь шеи?

— Быстрей управимся.

Он достал бластер и чиркнул лучом по шее стального истукана. Появился дымок. Лазерный луч резал сталь — медленно, но резал. Аманда удивлённо хлопала глазами, однако скоро сама поняла задумку Конана. Она одарила киммерийца полным восхищения взглядом.

— Какой же ты варвар, Конан? Да ты мудрец!

— Мудрец не я, а твой док, старина Луиджи, — отозвался Конан. — Я вспомнил, как он разрезал мои цепи этими лучами. И я подумал: для луча-то нет разницы, что стальная цепь, а что шея истукана. Так что давай, Аманда, не стой, бери бластер и режь шею другого монаха.

Воительница подтянулась на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку, и на сей раз он не остановил её. Затем она достала бластер и стала делать то, что ей велел Конан. Через несколько минут голова первого монаха отделилась от туловища и тяжело плюхнулась на пол, чуть не отдавив Конану ногу. Киммериец удовлетворенно хмыкнул и принялся за следующего монаха. Чуть погодя со своим монахом расправилась Аманда и тоже перешла к следующему.

— Послушай, Конан, а что мы сделаем, когда обезглавим всех девятерых? — спросила она. — Оживим Брахо?

— Сперва избавимся от голов. Кто их знает, колдунов этих, вдруг Заклинание срастит их головы с туловищем? Или это сделает магистр со своим медальоном. Короче, соберём головы и сбросим их в ту пропасть. А после оживим магистра.

— Я никогда не встречала такого умного парня, как ты, — рассмеялась Аманда. — Надо же, собрался перехитрить самого Милиуса!

— Я это сделаю, — осклабился киммериец. — Не всё же ему всех дурачить!

На третьем монахе малиновый луч вдруг угас. Конан несколько раз нажимал на курок, но луч не появлялся. Аманда увидела это и пояснила:

— Заряд закончился. Можешь выкинуть этот бластер. Возьми другой.

— А почему прежде никогда такого не было?

— Потому что фальшивые бластеры имеют неограниченный ресурс. Они питаются от Стержня. А это настоящий бластер, он работает на галогенных батареях. Бери другой, у тебя вон ещё два остались.

— Кром! — выругался Конан. — Чего ж ты раньше не сказала? У нас есть тот самый бластер. Фальшивый он иль нет, а лучи настоящие. Давай его сюда.

К вящему удивлению его, Аманда показала ему язык.

— Не считай меня дурой, киммериец. Я с самого начала им работаю.

Конан усмехнулся и вытащил второй бластер.

В конце концов им удалось обезглавить девятерых монахов; оставался лишь Брахо, но его, как было сказано, Конан решил не трогать. Девять стальных голов он сложил в две пирамидки.

— Ну и что теперь, Конан? Понесём их наверх?

— Я понесу.

Он опустился на корточки и обхватил обеими руками четыре стальные головы. Затем медленно поднялся. Аманда с сомнением проговорила:

— И ты рассчитываешь пройти с ними все десять этажей наверх? Не слишком ли? Бьюсь об заклад, эти болванки весят больше тебя самого!

— А ты что, меня взвешивала?

С этими словами он развернулся и пошел к выходу — на сей раз туда, где действительно был выход из чертога, то есть в сторону, противоположную той, откуда они пришли. Аманда быстро огляделась. Ей меньше всего хотелось оставаться в компании девяти обезглавленных стальных истуканов и одного головастого, чей волшебный медальон невзначай может отправить человека в иное измерение.

— Эй, киммериец, постой! А я?!

— Можешь идти со мной, — великодушно разрешил Конан. — Будешь меня охранять.

Аманда вспыхнула. Она подняла две стальные головы и бросилась вслед за ним. Конан остановился и выразительно поглядел на нее.

— Не глупи, подруга, — мягко сказал он. — Ты думаешь, я не смог бы поднять все девять сразу? Но зачем? Подумай о том, что нам предстоит. Я не хочу, чтобы перед решающей битвой у меня болел живот и ломили кости. А ты — хочешь?

Подумав, белокурая воительница подавила гордыню и положила одну голову обратно.

— Компромисс, киммериец. Одну-то башку я дотащу.

Конан с видимой досадой вздохнул. Вот ведь строптивая девчонка попалась. Но он знал, что именно такие строптивые девчонки обычно бывают самыми лучшими воинами и самыми надёжными друзьями...

И тем не менее, киммерийцу пришлось подождать у края пропасти, пока Аманда дотащит свою единственную стальную болванку. Он не собирался ей помогать: во-первых, это её обидит, во-вторых, чересчур самоуверенных девчонок полагается проучивать. Когда она подошла и опустила свою ношу, он снял с себя кожаную куртку и надел ей на плечи.

— На, укройся, ты вся потная...

Исподлобья глядя на него, Аманда пробурчала:

— Ты не человек, а буйвол, киммериец. Да какой там буйвол – слон. Мамонт! Знаешь, а теперь я верю, что ты взаправду смог бы притащить сюда все девять голов. Ты прав, я потная, хотя несла одну болванку, а ты четыре нёс, и тебе хоть бы что! На десять этажей вверх тащить собственный вес!

— Я привык заранее рассчитывать свои силы, — пожал плечами Конан. — Но и ты молодец! Мне не приходилось видеть таких сильных женщин, как ты. Вернее, приходилось, но те женщины были дуры и больше походили на брёвна, чем на женщин.

Большей похвалы Аманда не могла себе представить! И от кого — от Конана! Невольно Аманда Линн сравнила его с Джейком. И тотчас мысленно ужаснулась такому сравнению: Джейк был хлюпиком и ничтожеством в сравнении с этим могучим киммерийцем! Не помня себя от счастья, Аманда прильнула к Конану и принялась раздевать его, по пути целуя в самые разные места, до которых ей удавалось дотянуться...

Мощный шлепок по заднице привел ее в чувство. Всё, что Конан мог ей сказать, она прочитала в синих глазах киммерийца. Аманда заплакала — горько, навзрыд, не таясь.

— Ты это брось, детка, — мягко, но решительно сказал Конан. — Не то я перестану тебя хвалить. На, вытрись, вот платок.

— Подавись своим платком, толстокожий варвар! И похвалы мне твои не нужны! Люби меня! Я хочу тебя, понимаешь, хочу! Всегда хотела и теперь хочу! А, иди ты на хрен, проклятый варвар! Легче разговаривать с этой стальной башкой, чем с тобой!..

Она с силой пихнула голову монаха ногой. Голова ухнула в пропасть, а Аманда закрутилась на месте от боли. Конан проследил взглядом падение стальной болванки. Сквозь плач Аманды и свист ветра он не услышал, как та упала. Так или иначе, пропасть была глубока. Уверившись в этом, он обернулся к женщине. Их глаза встретились. Аманда на мгновение замолчала, а затем тихо, совсем по-детски, попросила:

— Ну хоть разок меня трахни, а?

Конан помотал головой. Теперь ему стало ясно, о чём предупреждал Милиус. Проклятый маг, неужели нельзя было сказать по-человечески? Вот ведь влюбчивая баба оказалась — и всё невовремя! Мелькнула мысль: а не обошлось ли здесь без Камии? Это похоже на неё. Манипулировать людьми, играя на их чувствах, слабостях и тайных желаниях, любимое искусство Камии, она это умеет даже лучше, чем тыкать пальцами в глаза. Белокурая воительница так и не призналась ему, о чём – или о ком – говорила с таинственной гостьей в Тарантии. Хуже того, после своего воскрешения Милиусом Аманда не помнила встречу с Камией, как ни пыталась, не смогла впомнить и саму Камию. Когда Конан уяснил для себя, что так оно и есть, что воительница с ним честна, не притворяется, а в самом деле ничего подобного не помнит – он обрушил новые проклятия на голову Скучающего Мага. Похоже, тот нарочно заметает следы. Только зачем? Какое Камия к нему имеет отношение? Поди их разбери!

Но даже теперь Конан не жалел о том, что вернул Аманду к жизни. Она его верная боевая подруга. Подруга влюбилась в друга, это случается, и с ним уже случалось, в том нет вины Аманды. Милиус сильно заблуждается, если полагает, что по этой причине он, Конан, отречётся от своей подруги!

— У меня жена. Зенобия. Ты её видела. Я верен своей жене. Не требуй от меня того, о чём я потом буду жалеть. И тебе придётся пожалеть, я обещаю.

Женщина всхлипнула, подавляя боль.

— Счастливая она, твоя жена... А у меня давно мужика не было... Ну что тебе стоит, а? Всего один разок! Разве я такая некрасивая? Я тебе неприятна?

Конан дорого бы дал, чтобы прекратить этот разговор. Он чувствовал, ещё немного, и Аманда получит желаемое... Ведь всякому терпению приходит конец. Зенобия Зенобией, но и он не монах.

Кстати, о монахах. Нужно поскорее оживить магистра, внезапно пронеслось в голове, при Брахо эта девица приставать не осмелится...

Аманда восприняла его молчание как знак согласия. Она сорвала с себя его куртку и принялась расстёгивать комбинезон. Конан понял, что не должен видеть того, что под комбинезоном, иначе отступить не будет никакой возможности. Он схватил Аманду, положил себе на плечи и пошёл обратно. Опешив от неожиданности, она на мгновение примолкла, но затем разразилась потоком столь отборной брани, что у бывалого пирата зазвенело в ушах. Вдобавок она принялась дубасить его по шее и голове, а поскольку силы ей было не занимать, удары случались весьма и весьма чувствительные.

Но Конан нес ее вниз, не обращая на них внимания. Он считал себя знатоком женской натуры и полагал, что к пятому этажу всё само собой успокоится. Однако он недооценил воительницу из Будущего: она успокоилась только когда Конан вступил в пещеру Синих Монахов. Как видно, созерцание безголовых стальных истуканов напрочь отбивало у неё охоту к любовным утехам.

Конану жалел эту женщину, но он был рад, что выдержал испытание. На сей раз выдержал.

Он спустил Аманду на пол. Оставались ещё четыре стальные головы. Конан поднял их и двинулся в обратный путь, к вершине цитадели. Аманда молчаливо пошла за ним. Киммериец остановился — встала и она.

— Эй, — сказал он, — возьми свой «Стингер».

— Зачем тебе? — буркнула Аманда; глаза её были красным от слез.

— Надо, — в тон ей ответил Конан: клин клином вышибают.

— Мудак киммерийский, — мрачно промолвила воительница. — А не боишься, что я тебя, толстокожего изверга, под зад «Стингером» ухну?

Конан выразительно посмотрел на неё и заметил:

— Тогда чем ты будешь лучше Роберта?

Не дожидаясь её ответа, киммериец вышел из пещеры. Аманда всхлипнула, опасливо покосилась на истукана Брахо, схватила ракету и устремилась вслед за Конаном.



***

Одну за другой киммериец выбросил все стальные головы в пропасть. По дороге сюда Аманда окончательно успокоилась: так, по крайней мере, показалось Конану. Он повернулся к ней и проговорил, указывая пальцем на скалу, нависающую над пропастью с противоположной стороны.

— Пальни-ка туда, да так, чтобы вся эта махина рухнула вниз. Поняла?

Аманда кивнула. Она положила ракету на плечо и выстрелила. Попадание оказалось точным. Огромная скала с дворец величиной, грохоча, словно ужасное чудовище, рухнула в пропасть. Где-то внизу она рассыпалась на множество обломков. Каменная пыль достигла Конана и Аманды. Киммериец довольно усмехнулся.

— Ну вот, теперь у наших стальных покойников имеется подходящее надгробие. Пройдет не одна тысяча лет, прежде чем...

Он прикусил язык. На память вдруг пришли другие слова, сказанные им стальному истукану Брахо, как только тот стал таковым: «Ты простоишь здесь тысячи лет, пока ржавчина не разъест тебя». Минули не тысячи лет, а всего лишь три луны, и Брахо предстояло ожить... Коварные боги не любят, когда смертные берут на себя дерзость пророчествовать о будущем.

— Чего ты замолчал, киммериец? Что случится через тысячи лет?

— Ты родишься, — буркнул Конан. — Ладно, пошли назад. Поздно уже. Солнце заходит.

Они вернулись в пещеру Синих Монахов. Конан остановился перед магистром и достал листок с Заклинанием Стали. Он медлил. Аманда, как могла, вооружилась сама и сунула в свободную руку киммерийца бластер: бери, на всякий случай.

Конан молчаливо спрятал бластер. Нет, не для того он проделал тяжкий путь, чтобы вторично убивать Брахо. Да и навряд ли лучи смерти подействуют на Слугу Судьбы, когда тот оживёт. Приходилось полагаться на эту самую Судьбу, иного выхода не было. Конан знал, что обязан это сделать. В одном Милиус прав: только необычайно могущественный волшебник способен остановить новоявленную богиню Тхутмертари. И всё же, Конан медлил.

Сзади послышался тревожный голос Аманды:

— Сомневаешься? Может, и правда не стоит, а?

— Стоит. Я должен.

— А если эта тварь расправится с нами, когда оживет?

— Не расправится.

— Почему ты так уверен?

— Потому что это было бы несправедливо. Чересчур несправедливо. Я не верю, что Судьба поступит так со мной... с нами, с миром, — сказал Конан, и сам удивился своим словам. Он не мог их произнести. Это был не он, кто-то другой. Он, Конан-киммериец, никогда не оживил бы демона... Нет, это было невозможно.

Сказав такие странные слова, киммериец поднёс к глазам пергаментный листок и уверенным голосом прочитал вторую часть Заклинания Стали. По-аквилонски. Он ещё успел подумать, что подобная тарабарщина оскверняет прекрасный аквилонский язык.

А потом Конан понял, что сотворил непоправимое. В то самое мгновение, когда прозвучал последний аккорд Заклинания, Конан понял, как жестоко Судьба подшутила над ним.

На него смотрели глаза магистра Синих Монахов. Живые, ясные глаза.

Заклинание Стали сработало.

— Ах-ха-ха-ха-ха!!! — рассмеялся Брахо.

Конан почувствовал, как все члены его холодеют и обращаются в лед. Или в камень. Или в ту же сталь — для живого человека безразлично, во что.

Он не увидел, как Аманда Линн, не выдержав, пальнула в Брахо последним «Стингером». Он не увидел, как из серебристого медальона стремительно ударил луч и сжёг ракету в полёте. Он также не услышал этого. В голове звучал лишь победительный смех Слуги Судьбы — смех демона, выпущенного на свободу его, Конана, руками... «Ах-ха-ха-ха-ха!!!»...

— Прости меня, я не сдержался, — вдруг услышал он голос, твёрдый, спокойный, приятный. — Ты должен меня понять: всякий возрадуется, обретя вторую жизнь!

Брахо стоял перед ним и улыбался. Умные серые глаза лучились доброжелательностью.

— Что я наделал, что я натворил, — прошептал Конан.

— Ты исполнил долг, и только, — сказал магистр. — Правда, ты его исполнил лишь на десятую доль. Ну, да ничего, это дело поправимое. Хотя ты, как видно, полагал иначе.

Конан не хотел понимать, какое «поправимое дело» имеет в виду магистр, и просто спросил:

— И что теперь, Слуга Судьбы?

— Мы отправимся на бой с Суром и Тхутмертари, — ответил Брахо.

Варвар отпрянул.

— Откуда ты знаешь про это?!

После первой радости лицо монаха приобрело обычное бесстрастное выражение.

— Я знаю всё. Вместе с Заклинанием Стали ты произнес другое заклинание, которое позволило мне считать из твоего мозга всю необходимую мне информацию.

Кровь прильнула к лицу Конана, и он взревел:

— Милиус! Я так и знал, что вшивый старикан меня обманет! Про второе заклинание он ничего мне не сказал!

— Подумай сам: неужели лучше было бы, если бы тебе пришлось всё мне рассказывать словами? На это ушёл бы не один день.

— Ты копался у меня в голове, колдун! — бушевал Конан.

— Ничего подобного, — спокойно возразил Брахо. — Твоя голова в порядке. Я только считал нужную мне информацию.

Магистр взмахнул рукой, и Аманда, до того лежавшая без сознания, пришла в чувство. Она увидела живого человека в синем плаще с синим же капюшоном и застонала.

— Конан, кто это?.. Ой!.. Это он и есть?

— Я самый, мисс Линн, — вежливо поклонился ей Брахо. — Не стоит бояться меня. Я не кусаюсь.

— А я и не боюсь, — фыркнула Аманда, встала и спряталась за спину Конана.

— Вот и славно, — кивнул магистр. — Итак, вы готовы отбыть?

Киммериец взмахнул рукой.

— Погоди! Прежде ответь мне на вопрос. С какой стати ты собираешься воевать с Тезиасом? Он твой хозяин, а ты его верный пёс. Разве не так?

Магистр скрестил руки на груди и ответил:

— Одно так, а другое не так. Я был и остаюсь преданным слугой Великой Души. В этом ты прав. Но моего хозяина больше нет. Есть демон Сур, завладевший силой моего хозяина, и есть богиня Тхутмертари, хозяйка этого демона. Сур и Тхутмертари — мои враги. Ещё вопросы, король Конан?

Он почти дословно повторил объяснения Милиуса, подумал киммериец. Может, они сговорились? А ну, к Нергалу все колдовские загадки! Пора воевать за свободу Хайбории. Пусть будет, что будет!

— Как мы доберёмся до поля битвы?

— Хороший вопрос, — улыбнулся Брахо. — А вот и ответ на него.

В следующее мгновение все трое возникли на вершине Замка.

— Телепортация... — потрясённо прошептала Аманда.

— Я вижу, мисс Линн неплохо подкована, — сказал магистр. — Однако, должен вас предупредить: неразумно являться к Суру и к Тхутмертари подобным образом. Они быстро засекут мою магию. Я полагаю, лучше подобраться незаметно. Вам пригодятся ваши накидки-невидимки, ну а я как-нибудь сам спрячусь.

— Так что ты предлагаешь? — буркнул Конан.

— Смотрите.

Тут Брахо стал стремительно расти, превращаясь из человека в громадную, размером с летающую крепость Будущего, синюю птицу. Птица эта походила на орла, но имела человеческую голову — голову самого Брахо — и человеческие руки; ноги же магистра превратились в птичьи лапы с когтями. За спиной выросли огромные крылья и появился хвост.

— О, Боже! — потрясённо прошептала Аманда.

Конан же, для которого подобные превращения были в диковинку, но не в новинку, лишь пожал плечами.

— Взбирайтесь ко мне на спину, — сказала голова птицы. — Так и полетим. Они нас не заметят.

— Почему я должен верить тебе, магистр? — хмуро вопросил Конан.

— Потому что у тебя нет другого выхода, — коротко ответил Слуга Судьбы. — И еще потому, что уже слишком поздно отступать. Ну, залезайте. План действий обсудим по дороге.

Конан влез на спину синей птицы и помог взобраться Аманде. Здесь и вправду было удобно.

— Полетим с комфортом, — натянуто улыбнулась женщина.

Конан поцеловал её в щеку. Как он и ожидал, она даже не заикнулась о чём-то большем. И киммериец почти пожалел, что отказал ей тогда. Быть может, это была бы его последняя женщина, а для неё он стал бы последним мужчиной...

Синяя птица взмахнула крыльями и взлетела с вершины Замка Синих Монахов. Набрав высоту, она быстро полетела на юг. Ветер хлестал в лицо Конану и Аманде, но им не было холодно: Брахо окружил их облаком тёплого воздуха.

— Итак, обсудим план действий, — предложил магистр. — Но прежде я хочу кое-что узнать у тебя, киммериец. Чтобы потом не совершить трагической ошибки.

— Ну?

— Я понятия не имею, откуда тебе стало известно Заклинание Стали, пробудившее меня, и то, второе заклинание. Я также не имею представления, кто таков Милиус, которого ты проклинал, и чем он так тебе не угодил. Не просветишь меня по этим двум вопросам?

— Обойдёшься, — подумав, сказал Конан. — Давай-ка лучше насчет плана действий против Сура и Тхутмертари. По-моему, нам нужно сделать так...

11. Прощание с кэпом

Пурпурные стяги с золотым аквилонским львом гордо реяли на шпилях крепостных башен острова Норд. Рядом с ними плескались на ветру пёстрые полотнища, испещрённые красными и белыми полосами; кроме полос, на каждом флаге в левом верхнем углу можно было увидеть синий прямоугольник и насчитать пять десятков белых звёздочек. В отличие от аквилонских знамён, звёздно-полосатые флаги были приспущены.

Джейк Митчелл лежал в простом деревянном гробу, облачённый в защитный комбинезон рейнджера. Пришельцы из Будущего прощались со своим вожаком. Собрались все, кто выжил, ровно семьдесят человек, почти три четверти первоначального состава отряда. Итальянец Джуно Мастарци, бывший в юности католическим священником и оставивший служение Господу ради острых ощущений, снова облачился в сутану и произвёл все полагающиеся по случаю обряды. Жрецов Митры решили не приглашать: к чему лицемерить — светлый бог хайборийцев ничего не значил для главаря наемников из Будущего, волею случая ставшего владыкой Аквилонии.

Не пригласили и местных вельмож, не было здесь даже стражников и слуг из Тарантии — здесь собрались лишь пришельцы. В некотором роде это было семейное дело: большая семья прощалась с человеком, который собрал и долгое время возглавлял её. Отныне ей, этой большой семье, предстояло выживать в чужом мире без него.

Новый король Аквилонии и новый капитан пришельцев Роберт Рэнквист завершал церемонию. Он был немногословен:

— Прощай, Джейк Митчелл! Ты был хорошим парнем, ты собрал нас вместе. Ты вёл всех за собой, пока шальная корона не вскружила тебе голову. Не помню, кто это сказал, но сказал чертовски верно: «Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Ты был дерьмовым королём для Аквилонии, но для нас ты всегда был нашим любимым кэпом. Мы запомним тебя как нашего кэпа, Джейк, а не как короля. Прощай, и пусть чужая земля будет тебе пухом. Помянем его, парни.

По сигналу Роберта все выстрелили в воздух из пистолетов и винтовок. Прощальный салют прогремел, спугнув голубей, обитающих в башнях островной цитадели. Рэнквист, Зинг, Лестер и Мастарци закрыли крышку гроба и опустили его в могилу.

Шестерых рейнджеров, погибших в Зале Военных Трофеев королевского дворца, уже похоронили здесь же, на острове Норд. Новый король запретил своим аквилонским подданным расследовать странные смерти пришельцев, мол, это дело сугубо семейное, забота их отряда. А своим товарищам Роберт сказал, что все шестеро погибли «по вине приспешников варварского короля». Чтобы рейнджеры не волновались и не задавали лишние вопросы, таковыми приспешниками объявили двоих Чёрных Драконов, чьи тела той же ночью нашли у входа во дворец. Вибий Латро со своей тайной канцелярией сумел уладить это дело максимально убедительным для всех образом. Старый царедворец, сохранивший благодаря королю Роберту титул герцога Тарантии и наместника Аквилонии, и сам прекрасно понимал, что невозможно совершить переворот совсем без трупов. На сей раз трупов было мало, и этот факт, по мнению Вибия, обещал счастливое царствование.

— Прощай, любимый кэп, — вздохнул Роберт и бросил первую горсть чужой земли. — Закапывайте этого урода, парни.



***

Существо отдохнуло и чувствовало себя превосходно. Ещё в момент умерщвления первой жертвы оно впитало в себя всю её энергию. Прошедшее с того радостного момента время Существо потратило на гармонизацию этой энергии и на изучение содержимого мозга первой жертвы. И то, и другое удалось ему вполне.

Мыслительные способности этого туземного разума оказались крайне скудными. Существо и не ожидало иного. Однако, анализируя хранящуюся в мозге первой жертвы информацию, Существо пришло к парадоксальному выводу. Вывод этот заключался в следующем: первая жертва практически идеально приспособлена для охоты за второй жертвой.

Действительно, содержимое мозга первой жертвы свидетельствовало об её умении управлять быстрыми летающими тварями, аналогичными той, на которой Существо прибыло в это поселение. Следовательно, уже умерщвленная первая жертва способна быстро доставить Существо ко второй жертве, которую ещё предстояло умертвить.

Далее, поскольку этот туземный разум был мёртв, Существо не обременяло себя заботой о поддержании его жизнеспособности. Существо также могло не тратить энергию на подчинение себе его сознания; сознание первой жертвы было умерщвлено, а мозг ее, напротив, жил и всецело контролировался Существом. Единственное, на что придется расходовать энергию, так это на кинетические импульсы, то есть на обеспечение двигательной активности носителя. Право же, мысленно усмехнулось Существо, это такая малость!

Существо всесторонне исследовало проблему и приняло окончательное решение. Отдых был завершён — предстояла работа. Миллионы разноцветных и разновеликих глаз отыскали вторую жертву, а затем Существо послало мозгу носителя первый кинетический импульс.



***

Скрестив руки на груди, Роберт стоял на пристани острова Норд и наблюдал, как отходит ладья, увозящая гномов в Тарантию. Сзади к нему подошел Альфред, новоиспечённый барон Зинг.

— Что ты собираешься делать с ними, кэп?

Рэнквист пожал плечами.

— Пусть герцог Латро сам разбирается с гномами. Как решит, так и будет.

— Не слишком ли ты доверяешь этому старому прохвосту? Сам знаешь, парни его не любят.

— Парням придётся полюбить его. Я не повторю ошибок Джейка. Мы обязаны жить в мире с аквилонцами, если вообще хотим здесь жить.

— И поэтому ты посадил в тюрьму соратников Конана? — хмыкнул Зинг.

— Мне пришлось это сделать, хотел я того или нет. Правила игры есть правила игры. Надеюсь, мне удастся их усвоить. Аквилония — не Америка, Фредди. Для нас это глубокое средневековье. Здесь нет понятия оппозиции. Есть власть и есть бунтовщики. Если я король, а они играют против меня — значит, они не оппозиция, а бунтовщики.

— Ты собираешься казнить их?

— Казнить их никогда не поздно. Я не хочу прослыть Робертом Свирепым или Робертом Громовержцем.

— Ты Роберт Благочестивый, — улыбнулся новоявленный барон.

— Именно. Хватит нам войн и ссор. Ты погляди, какая славная страна, — новый король Аквилонии обвёл рукой противоположный берег, на котором раскинулась Тарантия. — Наша дорогая Аманда, мир её праху, как-то сказала: «Вы попали в сказку, ребята». Ради памяти Аманды и ради своей мечты я хочу сберечь эту сказку. И я также хочу, чтобы мои подданные не страшились меня, а уважали и любили.

Альфред Зинг вздохнул.

— Я обеими руками «за», Боб. Но парни... Парни, Боб! Они тебя не поймут. Они наёмники, ты помнишь? Они привыкли воевать! Им не нравится, когда какой-то старикашка из туземных феодалов раздаёт им указания...

— Договаривай, барон, договаривай. Ещё скажи, что некоторым парням не нравится новый кэп и король.

Немец молчал развёл руками.

— Я не забуду о них, Фредди, — добавил король Роберт. — Парням будет неплохо, лучше, чем жилось при Джейке. Но воевать с туземцами я не позволю!

— Можешь рассчитывать на меня, государь, — кивнул барон Зинг. — Я думаю, у тебя получится. Ты у нас голова!

Роберт усмехнулся и дружески похлопал Альфреда по плечу. Они помолчали, затем англичанин негромко проговорил:

— Три гнома... А ведь было их четыре, помнишь, Фредди?

— Ну да. Четвёртого вез ты.

— Он помер, — сообщил Рэнквист. — А прежде выбрался из моего вертолёта...

— Так он же связан был!

— То-то и оно... От его верёвок не осталось и следа. Мёртвого гнома нашли в королевском саду, а отчего он помер, толком никто объяснить не может. Но даже это не самое странное, Фредди. Знаешь, как эта рыжая мартышка выбралась из машины? Гном выломал дверь!

— Но это невозможно! Чтобы такая крошка... Кто-то помог ему?

— Нет. Дверь моего вертолёта была взломана изнутри. Странная история...

— Точно, странная, — согласился Зинг.

— Ты знаешь, Фредди, меня мучает ещё одна загадка. Отчего умер Джейк?

— Конан прикончил его. Аманда нам сама сказала.

Рэнквист задумчиво покачал головой.

— Нет, Фредди. Я внимательно осмотрел тело кэпа. И мэтра Антонио пригласил, и других здешних медиков. Все в один голос клянутся, что от ран, полученных Джейком, не умирают — особенно такие крепкие парни, как он. Я уже жалею, что не настоял на вскрытии...

— У тебя есть подозрения?

— Возможно... И ещё заметь. Двое суток прошло, как кэп отдал концы, а где трупное окоченение? Нет его!

Зинг помрачнел.

— Почему ты раньше этого не сказал, Боб? К чему ты клонишь? По-твоему, Джейк не мертв? Жив?!

— Не знаю, Фредди, не знаю. Я такой же чужак в этом чародейском времени, как и ты.

Внезапно из крепости послышались крики. Изменившись в лице, Роберт бросился туда. Альфред побежал за ним, на ходу доставая бластер.

Во внутреннем дворе, где стояли вертолёты, царил переполох. Навстречу Рэнквисту и Зингу попался Мастарци, который не успел снять с себя сутану. «Отец Джуно» промчался мимо них; лицо его было перекошено от страха, и он при каждом прыжке поминал Спасителя и Деву Марию. Другие пришельцы, числом не менее трёх десятков человек, залегли у своих машин и стреляли из пистолетов, бластеров и винтовок в одну точку у входа во внутренний двор крепости, через слово поминали Господа и безбожно бранились.

— Что происходит? — прокричал Роберт. — Кто отдал приказ стрелять?!

Чернокожий намёник Филипп Фрезер по прозвищу Чёрный Фил подскочил к нему.

— Мертвец ожил, Боб!! Этот хренов Джейк, мать его, вылез из могилы и пошёл на нас!..

Новый кэп побледнел, а барон Зинг накинулся на негра.

— Что ты несёшь, Фил? Как это — вылез из могилы?!

— А вот так! — передразнил его Чёрный Фил. — Разрыл землю и вылез! Я сам видел! Да все видели...

— Ладно, Фил, — сурово оборвал его Рэнквист. — Где он теперь?

Фрезер махнул рукой.

— Там он! Хочет войти сюда, но мы его не пускаем. Он, гнида, разрывных пуль боится. А лучи на него не действуют.

— Ясно, — сказал Роберт и прокричал: — Отставить стрельбу, парни! Пусть покажется!

Не сразу, но приказ нового кэпа был выполнен. В проходе показалась фигура только что захороненного Джейка. Глаза его были закрыты, а в комбинезоне виднелись отверстия от пуль и лазерных лучей. И тем не менее, Джейк шёл вперёд. Рэнквист почувствовал, как на его голове шевелятся волосы. Раздались новые выстрелы, но мертвец ловко увёртывался от разрывных пуль и как будто нарочно подставлялся под лазерные лучи.

— Отставить бластеры! — крикнул новый кэп. — Фил, тащи базуку!

Выстрелы следовали один за другим. Однако Джейк с неестественным для человека проворством уворачивался от гранат. Он продвигался к вертолётам. Базука выпала из рук Фрезера. Роберт заглянул в глаза негра и увидел, что они готовы выпрыгнуть из орбит.

— Нужно сжечь его из огнемёта, — предложил Зинг.

— Нет, — решил Рэнквист. — Парни, отставить стрельбу! Поглядим, что нужно этой твари!

— Он убьёт нас! — раздался крик Во Чунга. — Айда по вертолётам, парни, ударим по нему сверху!

— Отставить!! Здесь приказы отдаю я! Паникёров буду стрелять! — рявкнул Роберт со всею силой, на какую был способен его голос.

Он сам удивился, но все послушались. Тем временем Джейк с закрытыми глазами, не обращая внимания на людей, подошёл к ближайшему «Черному коршуну», открыл дверцу и запрыгнул внутрь. Чуть помедлив, он закрыл дверь за собой.

Смачно выругался Педро Гарсиа: это в его вертолёт забрался свежезахороненный мертвец. Минуты две или три ничего не происходило. Этого времени хватило Роберту, чтобы запрыгнуть в свою машину. Подключиться к бортовому компьютеру Гарсиа ему не удалось: что-то блокировало допуск, система выдавала сообщение о неизвестной ошибке. Снова выстрелила базука, и Рэнквист покинул «Чёрный коршун», чтобы вернуть себе контроль над обстановкой.

Когда он присоединился к остальным, вертолёт Гарсиа, захваченный ожившим мертвецом, уже взлетал. Тревожные крики доносились со всех сторон. У всех на уме была единственная мысль: он взлетает, чтобы сверху разбомбить людей и крепость. Во Чунг тащил «Стингер», всем было ясно, для чего.

— ОТСТАВИТЬ!!! — не своим голосом завопил Рэнквист.

Он опоздал — или кореец попросту проигнорировал его приказ. Ракета взвилась вслед за вертолётом.

А потом произошло такое, что никто из них не мог себе вообразить.

«Стингер» отклонился от своей траектории, — словно какая-то невидимая сила отодвинула его, — пролетел под брюхом вертолёта и упал в Хорот недалеко от берега.

В крепости зависла тишина. После всего, что они увидели, в сердцах бесстрашных наемников из Будущего не осталось места для паники. Они просто затаили дыхание, задрали головы и глядели, что произойдёт дальше. Роберт заметил, как некоторые шепчут молитвы.

Но «Чёрный коршун», захваченный ожившим мертвецом, не стал атаковать крепость. Он поднялся над островом Норд и направился к Тарантии. Сердце Рэнквиста тревожно сжалось. Однако машина всего лишь пролетела над городом и унеслась куда-то на юго-восток.

Роберт утёр холодный пот со лба и понял вдруг, что у него прибавилось седых волос. Эти минуты стали для него самыми тяжкими в жизни. Не только потому, что он увидел наяву восставшего из мертвых Джейка. И даже не потому, что мертвец, управляющий военным вертолётом, вполне мог уничтожить сразу и его, и остальных пришельцев, вместе взятых, ибо все они собрались здесь.

А потому, что загадки и странности, о которых он поведал Зингу, внезапно обрели логичное решение. Оно возникло в мозгу Роберта и заставило возблагодарить Судьбу и Митру. С этого мгновения он поверил в Митру совершенно искренне, бесповоротно и всерьёз.

Альфред Зинг тронул его за руку.

— С тобой всё в порядке, Боб?

— Да, — кивнул Роберт. — Теперь я знаю, кто улетел на этом вертолёте. Чёрная гусеница...

— Какая ещё гусеница? С тобой точно всё в порядке, кэп?

— Она правила грифом. Ну, помнишь стервятника, которого я сжёг в небе над Коринфией? Эта чёрная гусеница управляла им. Потом она убила гнома, а последним прикончила Джейка. Она теперь в Джейке, она управляет им. Ты понимаешь, Фредди?

— Нет.

— На месте гнома легко мог оказаться я, — промолвил Роберт Благочестивый и прошептал слова благодарения для солнечного бога хайборийцев.

12. Вместе против богини – I

Брахо в облике огромной синей птицы приземлился на склоне горы Монтесан у стен монашеской обители. Конан и Аманда, прилетевшие на спине этой птицы, также были невидимы: их скрывали волшебные накидки, прежде принадлежавшие той, что носила имя Тхутмертари.

Киммериец, воительница из Будущего и магистр Синих Монахов теперь наблюдали её в облике пылающего золотого шара, окутанного кроваво-чёрными протуберанцами. В глубине пылающего шара угадывались очертания женской фигуры. Тхутмертари парила над несчастной землей Хорайи, руки богини были воздеты к небу ладонями вверх. С земли по направлению к огненной сфере ползли тонкие алые нити. Ненасытные кроваво-чёрные протуберанцы алчно тянулись навстречу этим нитям и с жадностью поглощали их.

Конан оставался невидим, но сам мог видеть всё. Он встречал немало чудес, ему доводилось лицезреть лики всевозможного Зла, в отличие от Добра, оно было очень разным, это Зло, — но никогда ещё Конану не случалось видеть Абсолютное Зло столь нестерпимо прекрасным, манящим и завораживающим. Парящий в ночи золотой шар с кроваво-чёрными протуберанцами дышал такой могучей и несокрушимой силой, что его жаркое прикосновение ощущалось повсюду. Конану даже почудилось, что флюиды Зла, источаемые Тхутмертари, можно потрогать руками и разрезать мечом...

О, если бы так! Очаровывающее Зло было незримо, нематериально, оно ощущалось не телом, но душой, и воздействовало не на тело, не на сталь клинка, а на саму душу... Конан понял, что в предстоящей схватке сила духа потребуется ему больше, чем сила тела и сила клинка.

Глядя на слепящую золотую сферу, Конан поневоле содрогнулся: нужно обладать поистине безумной самоуверенностью, чтобы всерьёз полагать, будто они трое — Брахо, Аманда и он — способны победить средоточие Абсолютного Зла... Или столь же безумной верой в удачу!

Прищурив глаза, Конан вглядывался в ту, что носила имя Тхутмертари. Казалось, они расстались лишь вчера. Только вчера они сражались друг подле друга в Преисподних Мирах. Только вчера она, стигийская принцесса-жрица Тхутмертари, спасала его, а он, король-воитель Конан, спасал от гибели её. Сражаясь с Тезиасом, они шли по дороге Судьбы рука об руку — пока стигийка не предала его в Великой Пирамиде Кеми. Да, как будто это было только вчера! Но Конан понимал: на самом деле он и Тхутмертари виделись в последний раз давным-давно, настолько давно, что это время не состояло из дней и недель; оно измерялось сменяющими друг друга поражениями и победами, бессчётными жизнями людей и реками пролитой крови... Горькие мысли проскальзывали в разум Конана, когда он вспоминал, как по-разному использовали это время он и Тхутмертари.

Он гонялся за карликом — она выслеживала сокровенную тайну Великой Души. Он хоронил от Тезиаса Книгу Судеб — она подбиралась к таинственной силе карлика. Он защищал от наёмников Джейка своё королевство — она превращала новоявленного бога в своего покорного раба. Он скрывался в Тарантии в тайном храме Асуры — она прибирала к рукам власть в тёмной Стигии. Он прятался от шпионов Вибия Латро — она открыто уничтожала собственный народ на алтарях Великого Змея. Он вёл партизанскую войну против узурпатора — она объявила войну всей Хайбории. Он жаждал вернуть себе корону — она готовилась утопить весь мир в крови... И когда он только-только понял, какая миссия в действительности ждёт его — она уже приступила к исполнению своей Миссии.

За это время она превратилась из волшебницы в богиню — а он остался тем, кем был всегда: человеком, варваром, воителем.

И, готовясь к решающей схватке, он пока не ведал, что в этом заключалось его главное преимущество перед богиней Звёздного Бессмертия.



***

— Приветствую тебя, бывший хозяин... Я знаю, ты слышишь и видишь меня. Я знаю также, что тебе воспрещено вступать в контакты с кем бы то ни было, кроме твоей владычицы... Мне очень жаль, бывший хозяин. Мне больно видеть тебя таким. Ты больше не тот, кому я служу. Я должен убить тебя, демон Сур.

И мне очень жаль, Брахо, подумала незримая сущность, раб Змеиной Королевы, но я вынужден защищаться. Согласно Заклятию моей владычицы, мне надлежит оберегать себя — для неё.



***

Прогремели первые выстрелы. Они случились неожиданно для Тхутмертари; стремительные снаряды возникли словно бы из ниоткуда и впились в ослепительно сияющую золотую сферу. Конан и Аманда стреляли в спину своей врагине. В другой раз киммериец счёл бы такое нападение постыдным и бесчестным. Но то — с людьми. Ещё Джейку можно было позволить умереть в честной схватке; не Конана вина, что узурпатору не удалось воспользоваться этой возможностью. Но, воюя с богами, демонами и волшебниками, приходилось откладывать в сторону кодексы воинской чести и действовать по правилам жестокой целесообразности. И Конан не стыдился этих правил, ибо познал мудрую истину: с магическим врагом нужно биться не тем оружием, к какому ты привык, а тем, каким его, врага, можно уничтожить.

Более всего он опасался, что чары новоявленной богини отразят снаряды Будущего. Однако этого не случилось. Завороженно смотрел он, как гранаты, выпущенные одновременно из двух базук, беспрепятственно пронзают кроваво-чёрный ореол богини и взрываются в самом центре золотого шара. В то же мгновение божественное сияние померкло; Конан увидел прекрасную женскую фигурку, раздираемую на части чудовищной силой взрывов. Ещё спустя мгновение золотая фигура исчезла. Пылающий шар больше не парил в ночи; а то, что называлось Тхутмертари, кроваво-огненными струями стекало вниз, на землю...



***

И в те же мгновения начался магический поединок между демоном Суром, завладевшим силой и сознанием бога Великой Души, и волшебником Брахо, главным слугой этого бога. В задачу магистра входило обезоружить раба Змеиной Королевы, отрезать его от владычицы и, если получится, то убить. Велика была мощь бога-раба; в мире обитали всего только два существа, которые знали об этой мощи больше, чем знал о ней Брахо. Но оба эти существа не имели прав вступать в такие схватки. Магистру предстояло сражаться со своим бывшим хозяином в одиночку. На помощь Конана и Аманды он рассчитывать не мог, ибо они даже не видели ту незримую сущность, которая звалась рабом Змеиной Королевы. Брахо также превратился в незримую сущность; только тот, кто читал ментальный эфир равно открытую книгу, мог наблюдать эту удивительную схватку.

Оружием в ней служили не мечи, не огненные снаряды и даже не магические молнии. Две сущности сражались мыслями. Они черпали незримую энергию из окружающих пространств, из Космоса, из иных измерений — отовсюду, куда могли дотянуться — и превращали эту энергию в силу мысли. А уже мысль обретала различные формы. Мысль могла быть и разящим клинком, и ментальным щитом, и даже потоком невидимых частиц, убивающих медленно, но верно. Мысль могла быть каким угодно оружием — и в силу этого поединок Брахо и Тезиаса-Сура был воистину неповторимым зрелищем. Зрелищем для одного болельщика — ибо второму, кто наблюдал его, всё здесь происходящее было глубоко и бесконечно безразлично...

Силы оказались равны. Магистр Синих Монахов был сначала удивлён этим, но вскоре осознал причину. Бог-раб растерял изрядную часть своей прежней мощи. Ибо, как бы ни был силён бог, раб всегда слабее свободного. Воля Тезиаса подавлялась волей Тхутмертари, а возможна ли великая сила без воли? То были лишь остатки прежней божественной мощи. К тому же, уничтожение Хорайи, в котором бог-раб играл утомительную роль ретранслятора космической энергии для богини-владычицы, истощило и эти скудные запасы былого могущества. Когда через тебя — и мимо тебя! — проходят квинтиллионы единиц космической энергии, совсем непросто разобраться, где кончается чужая сила и начинается твоя собственная... Иными словами, бог-раб устал, очень устал — устал от рабства, рабского унижения и рабского труда — а магистр, напротив, был бодр и полон сил; как будто даже стояние в Замке стальным истуканом пошло ему на пользу и сделало Брахо ещё сильнее, чем он был прежде.

Итак, магистр Синих Монахов неумолимо побеждал своего бывшего хозяина.



***

— Конан, Конан, мы победили! Её больше нет! Мы убили её!..

Аманда Линн радовалась как ребёнок, вертелась вокруг огромного киммерийца и подпрыгивала, чтобы причмокнуть его в щеку. А Конан стоял как скала и вглядывался в расползающиеся по земле останки Тхутмертари. Он видел сам: она погибла. Они с Амандой выстрелили из базук ей в спину и легко убили самозваную богиню.

Конан помотал головой.

— Мне не хочется разочаровывать тебя, подруга, но, по-моему, ты рано радуешься. Перезаряди-ка лучше своё оружие.

Аманда остановилась и недоумённо уставилась на него.

— Всё кончено, киммериец! Она погибла!

Конан молчал и смотрел мимо неё. Она тоже посмотрела в ту сторону и увидела нечто, что ожидал увидеть он: это или что-либо подобное.

На обожжённой земле Хорайи огненные потоки собирались в высокую женскую фигуру. Обвенчанная со смертью возрождалась к жизни. Сначала возникло лицо, божественно прекрасное лицо с правильными чертами; с очами, подобными бездонным сапфировым безднам, где пылали отражения далёких звезд; полными губами цвета свежепролитой крови и ослепительно сверкающими, равно жемчужины, зубами; и со змеиным языком между зубов. Следом оформились пряди золотистых волос; эти чудные волосы вырастали на глазах сверху вниз, до самой талии, а венчала их отчего-то обычная корона стигийских властителей. Появилась шея, возникли две точёные золотые руки, оформились высокие полные груди, похожие на два гигантских яблока, и дерзкие соски — но не розовые, а такие же золотые. Далее возникли живот, большие упругие бедра и, наконец, сильные, длинные ноги...

Варвар смотрел на возрождение Тхутмертари. Точно, так и должна выглядеть истинная богиня, невольно подумалось Конану. Аманда смотрела тоже, киммериец почувствовал её изумление, страх и отчаяние. Он встряхнул Аманду и, подавая ей пример, дал новый выстрел из базуки. Следом выстрелила Аманда, и они увидели, что получилось.

На сей раз им не удалось застичь Тхутмертари врасплох. Чудовищное пламя рванулось навстречу снарядам и уничтожило их. Богиня была невредима. Конан понял, что лишь стремительность атаки спасёт их — а если не спасёт, то хотя бы отсрочит неминуемый конец неравной схватки... Он стрелял и стрелял, и Аманда стреляла тоже, пока не кончились гранаты, и пока эти грозные боевые трубки Будущего не превратилась в бесполезные куски металла.

А Тхутмертари тем временем отражала возникающие точно из ниоткуда диковинные снаряды и пыталась распознать, кто запускает их в неё.

Она до сих пор не видела своего противника — даже боги не видят сквозь накидки-невидимки. О том, что невидимый враг потому и невидим, что его защищают её, Тхутмертари, волшебные накидки, она догадалась сразу. Когда атака прекратилась, она поняла также, что у невидимок закончились их диковинные снаряды. Рубиновые губы искривила победительная усмешка...

В следующее мгновение ей пришлось отражать стремительный налёт железных ос, которые вереницей устремились к её голове. В мире Будущего таких ос называли разрывными пулями. Они летели быстрее тех снарядов, хотя были меньше их. Тхутмертари замешкалась на долю мгновения, и одна из пуль разорвалась у её лица. А следом разорвались остальные.



***

— Быстрее, подруга, мы должны уйти отсюда, пока она не возродилась сызнова! Давай-ка взберемся на башню; мне кажется, я знаю вон того стигийца, который стоит рядом с чешуйчатой тварью... Хотел бы я знать, что сейчас поделывает магистр!

Конан подтолкнул Аманду, и они вместе полезли по железным скобам на центральную башню монастыря Монтесан. Им немного не хватило времени, чтобы очутиться на смотровой площадке, где стояли стигийский принц Джосер и акках народа змеядов Танатос.

Два события произошли почти одновременно: богиня Тхутмертари возродилась и волшебная накидка-невидимка Аманды соскользнула с плеч её.

Однако белокурая воительница не растерялась. Она выпустила в Тхутмертари последнюю очередь разрывных пуль. Золотая богиня сожгла пули в полёте. Конан, взбиравшийся первым, схватил Аманду за плечо и перекинул через себя. Она упала к ногам Танатоса, ударилась о камень и лишилась чувств. Огромный акках отпрянул: ему почудилось, что это не человеческая женщина, а демон явился по душу его. Принц Джосер также оторвал свой взгляд от созерцания возродившейся сестры и увидел незнакомую женщину, лежащую без чувств.

Сразу после Аманды на смотровую площадку влетел Конан. Недолго думая, не разбирая, что это за чудище, он дёрнул змеядского царя за лапу и перебросил через ограждение. Со стороны могло показаться, что Танатоса увлекли и сбросили с башни невидимые руки.

Внезапно женщина исчезла из поля зрения Джосера, а вместо неё возник недруг из былых времён, огромный варвар-киммериец. Это Конан сорвал с себя волшебную накидку и укрыл Аманду. Стигийский лев отпрянул и воскликнул:

— Ты!!

Не тратя времени на объяснения, Конан прыгнул к стигийцу, заломил его руки за спину и прикрылся им от Тхутмертари. Как раз в этот момент золотая богиня возникла перед ними. Она парила в десяти мерах от смотровой площадки и... смеялась!

— Как я могла поверить в твою смерть, могучий варвар? Разве ты из тех, кто умирает? О, нет, ты Конан, ты у нас непобедим! Ты пришёл, чтобы сразить меня! Чтобы спасти от разрушения свой дикий, жалкий, бесполезный мир! Разве не так?..

От демонического смеха злодейки кровь стыла в жилах Конана.

— Вынуждена разочаровать тебя, варвар, — хохотала золотая богиня, — меня нельзя убить! Я обвенчалась со Смертью! Я — бессмертна!!

Конан ощущал незримое проникновение её пронзительного взгляда. Этот взгляд обжигал и вместе с тем замораживал. Конан понял, что Тхутмертари ничего не стоит умертвить его. И что Джосер, её родной брат, не может послужить ему прикрытием от могучих чар богини. Чтобы убить его, Конана, Тхутмертари, не раздумывая, убьёт и своего брата — а после с той же лёгкостью и воскресит.

У него оставалась лишь одна надежда: что Тхутмертари захочет растянуть своё удовольствие и не прикончит его сразу. А за то время, пока она будет развлекаться, медленно-медленно, в своем обычном стиле, убивая его, диспозиция изменится — в его, Конана, пользу.

— Где же ты, проклятый магистр?! — мысленно воскликнул киммериец.

Голос Брахо прозвучал в его голове:

— Погоди, я приду к тебе на помощь, только уложу этого демона. Он оказался на редкость живучим... Займи её пока чем-нибудь...

Легко сказать: займи! Словно речь шла не о грозной бессмертной богине, а о шаловливом ребёнке! Но Конан порадовался за Брахо — в незримом магическом поединке магистр, похоже, одерживал победу над богом-рабом, своим прежним хозяином.

Киммериец оттолкнул Джосера, и принц свалился к его ногам. Конан остался один на один с Тхутмертари. И он был жив. А значит, ещё оставалась надежда.

Он поднял свои глаза к её лицу. Синие глаза их встретились. Конан тут же понял, что ему не вынести этот чудовищный взгляд. Сапфировые бездны засасывали его, чтобы более не отпускать. Мужество и воля потребовались ему, дабы оторвать свой взор от этих ненасытных бездн.

— А прежде ты выдерживал мой взгляд, могучий киммериец, — с усмешкой молвила богиня.

Золотое сияние вновь окутывало её, и кроваво-чёрные протуберанцы рвались к Конану, но хозяйка сама сдерживала свою алчущую ауру. Она не может так просто расправиться с этим человеком. Таких людей в мире больше нет. Она обязана доставить себе удовольствие, прежде чем выпьет его жизнь. Конан-киммериец, лучший воин Света, заслуживал торжественной, достойной его смерти. И Тхутмертари размышляла, какая из смертей более подобает для этого воина.

Неожиданно Конан улыбнулся, проронил:

— Без своего раба ты никто и ничто, богиня.

Тхутмертари опешила. Это был удар посильнее, чем взрыв тысячи невидимых снарядов. Конан ударил в её самолюбие. В самолюбие новоявленной богини. Последний раз она получала подобный удар от Парасана. «Сколько ни бросайся на Свет, он никогда не погаснет», — сказал ей у разрушенного алтаря Митры в Турхане безумный старик. Волна неудержимого бешенства разлилась тогда в чёрной душе Тхутмертари, и ей потребовалась вся её выдержка, чтобы не расправиться с Парасаном в тот же миг. Но тогда она не была ещё богиней, тогда ей удалось сдержать себя. Теперь — нет. Гордость богини превыше всего! Никто и ничто не вправе ставить под сомнение ее божественную силу. И вот сейчас, немедля, она продемонстрирует эту силу на нём, этом презренном человечишке, посмевшем в её силе усомниться!

Конан ошибся. Он думал, Тхутмертари в ответ на его колкость ответит другой колкостью, и между ними завяжется словесный поединок. Именно такой поединок, какой великие волшебники обычно полагают наилучшим развлечением. Он недооценил перемены, случившейся с ней. Осознание собственного всесилия изменило её. Перед ним была другая Тхутмертари. Словесный поединок более не привлекал её. Богиня Тхутмертари, как и всякая другая богиня, не желала опускаться до перепалки со смертным. В миг, когда Конан бросил роковые слова вызова, она перестала воспринимать его как Конана — он стал для неё тем, кем были все тысячи и миллионы смертных, истребленных ею. Он стал для нее ничтожным безымянным насекомым, которого богине полагалось раздавить.

К счастью для Конана, он понял это прежде, чем поняла Тхутмертари. Он увидел её изумление, он узрел, как изумление сменяется гневом и понял, что гнев божества неминуемо перерастёт в удар, который положит конец его, Конана, жизни. Но он не хотел умирать — особенно из-за своей оплошности.

Наитие вело его к спасению. Он обнажил Светоч Истины и направил руку на Тхутмертари. Лучи амулета Небесного Народа, исходящие от девственно белой жемчужины, разрезали ночь и встретились со шквалом смертоносного пламени.



***

«...А ещё там есть жемчужина — чистая и прекрасная, ровно лик Солнечного Митры, — и всякая нечестивая магия подле той жемчужины вмиг теряет силу», — говорилось в сказаниях о Стране Небесного Народа, и это было правдой.

Конан добыл заветную жемчужину. И хоть добыл неправедным путем, божественный Светоч Истины не однажды спасал жизнь киммерийцу. Спас и теперь. Амулет Небесного Народа развеял чары новоявленной богини.

Но он не мог её убить.

Тхутмертари увидела, чем защитился от её магии Конан, и рассмеялась. Этот смех означал для Конана лишь отсрочку исполнения приговора.

— Ты жалок, смертный, — с презрением бросила богиня, — это была твоя агония. Твой амулет не может защитить весь мир! Он даже не может спасти эту башню...

Пламенеющий взор сапфировых глаз опустился к подножию центральной башни. Под этим взором древний камень обращался в пыль. Башня рухнула, а вместе с ней и Конан. Светоч Истины рассеивал чары, но против обыкновенного земного тяготения он был бессилен. Киммериец почувствовал, что проваливается в камнепад. Камни били по ногам, рукам, плечам и голове. Ещё немного, и он будет погребён под обвалом...

Он не успел достичь земли. Чьи-то сильные руки подхватили его. Это был Брахо в облике гигантской птицы. Магистр вырвал Конана из обвала и опустил на землю. А сам взмыл к вверх, навстречу золотой богине.

Победительный хохот Тхутмертари подобно грому звучал над истерзанной землей. Это ей нравилось! Грядёт замечательное развлечение!

— Какая встреча, — смеялась она, — великий волшебник Брахо собственной персоной! Я рада, что ты тоже здесь! Настала пора расквитаться с тобой за руку, которую ты мне однажды отпалил.

— А нынче отпалю тебе голову! — воскликнул Брахо.

Из серебристого медальона на груди синей птицы ударил стремительный серебристый луч. Он вонзился в золотую сферу, та взорвалась изнутри. Взрыв оказался настолько мощным, что вся гора затрепетала, а стены древнего монастыря осыпались. Конан укрылся за навалом камней. Самое лучшее, что он мог сейчас делать, это наблюдать.

Золотые искры, разлетевшиеся во все стороны, снова сложились в фигуру золотоволосой женщины. И снова ударил серебристый луч. Но богиня ускользнула от него. Она как будто слилась со своей аурой, превратилась в кроваво-чёрно-золотую комету.

И эта комета вдруг обрушилась на Брахо. Затаив дыхание, Конан наблюдал, как чародейский огонь расползается по телу синей птицы. Пред ним возникали то лицо Брахо, искажённое чудовищной болью, то облик Тхутмертари, горящий ликованием лик демоницы, терзающей свою добычу...

Гигантская синяя птица билась в тисках новоявленной богини, точно пойманный орёл в огненной клетке. Снова и снова бил из серебристого медальона грозный луч — но Тхутмертари не ощущала боли. Напротив, она жила болью, она умела превращать боль, страх и страдание в силу, в свою силу, и для неё было неважно, чья эта боль, хотя бы и её собственная — неспроста она начала обряд Венчания со Смертью жуткой пыткой самоё себя...

А Брахо заживо горел в её огне. Голубые искры возникали по всему телу магистра, и злая аура богини Звёздного Бессмертия как будто слизывала их с него. Не будучи волшебником, Конан всё же понимал, что так, по-видимому, Тхутмертари выпивает жизненную силу своей жертвы.

Конан с содроганием смотрел, как гибнет Брахо. Он не испытывал симпатий к магистру синих колдунов, слуг карлика. Даже теперь киммериец не верил в его добрые намерения. Милиус вынудил оживить магистра, потому что Брахо, по словам Милиуса, единственный мог биться с Тхутмертари на равных. Однако «на равных» не вышло... Варвар тут с ужасом понял, что косвенно в гибели магистра виновен он, Конан, — ибо Милиус говорил не об одном лишь Брахо, а обо всех Синих Монахах. Он презрел мудрые слова мага и выбросил стальные головы в пропасть... А ведь, возможно, десятерым монахам вместе удалось бы справиться с богиней! Именно он, Конан, возжелав перехитрить загадочного мага, не дал им сделать это. Теперь Тхутмертари расправится с Брахо, затем с ним, с Конаном, а потом придет черёд всех остальных...

Схватка была недолгой. Магистр также недооценил новообретённую силу Тхутмертари. Не могучая синяя птица, а худой человек в разорванном синем плаще выпал из демонических объятий и свалился на землю неподалёку от Конана. Его лицо представляло собой сплошной ожог. Серые глаза померкли, в них больше не было жизни. Сквозь клочья плаща проглядывала черная кожа, а там, где ее не было, торчали обугленные кости. Конан почуял запах палёной мертвечины и понял, что земному существованию магистра Синих Монахов пришёл конец. Лишь серебристый медальон по-прежнему сверкал на груди мертвеца, подтверждая истину, что никакие амулеты не защитят смертного от гнева божества.

А кроваво-чёрно-золотая комета вновь обратилась в женскую фигуру. Тхутмертари оказалась невредимой. Она парила в сфере пламени, окруженная злой аурой, как час, и два, и три тому назад. Схватка с Брахо сделала её сильнее. Она ничем не рисковала в этой схватке. Она не могла умереть — она могла лишь получить новое наслаждение. И она его получила!

Взгляд сапфировых бездн обежал окрестности и нашёл очередную жертву — того самого насекомого, которого ей следовало раздавить. Конан ощутил, как этот чудовищный взгляд находит и пробирает его сквозь камень. В тот же миг Тхутмертари испепелила каменное укрытие, и Конан предстал пред ней.

Он вытянул вперёд руку — но что это?! Чёрного перстня с амулетом Небесного Народа больше не было на ней! Он потерял Светоч Истины! Когда это случилось: во время падения или когда Брахо подхватил его? Уже неважно... Конан кинулся было искать амулет, но чудовищный взгляд божества приковал его к месту.

— Не ищи его, смертный, — услышал он пронзительный голос с небес. — Лучше молись своим богам!

Сначала он ощутил жар в каждой клетке своего тела. Он почувствовал, как на голове зашевелились волосы, словно бы со стороны увидел, как эти волосы обретают пепельный цвет и опадают. Иссушалась и трескалась кожа. Это сопровождалось непредставимой, дичайшей болью, которая сводила его с ума — точно раскаленными щипцами из него вытягивали все жилы вместе с нервами...



***

Внезапно волна ледяного дыхания окутала его, и иссушающий жар отступил перед нею. Конан изумлённо открыл глаза — и не поверил им, своим глазам. Его окутывали не волны хладного воздуха, а полупрозрачные кольца, змеиные кольца, которые невозможно было спутать ни с чем, ни с кем иным.

Конана потрясло это открытие — ибо на выручку к нему явился Сет, Князь Тьмы, Владыка Вечной Ночи. Конечно, то был не Сет в его естественном обличии — согласно условиям победивших его богов, Великому Змею воспрещалось являться на Землю — но полупрозрачные змеиные кольца служили ему обычным воплощением в мире людей.

Тхутмертари тоже узрела Сета, своего недавнего Отца... Остатки прежнего благоговения перед Великим Змеем шевельнулись в её чёрной душе — шевельнулись и погасли. Она более не трепетала пред Сетом. Сет — не её бог. Для неё богов не существует более: она сама богиня. Любой другой бог для неё соперник, подлежащий уничтожению, либо подчинению.

Тхутмертари бросила взгляд на Кольцо Сета, притаившееся на её персте. Оно представляло собой змею, свернувшуюся в три кольца и державшую хвост в ядовитых зубах. В Кольце заключалась сила Сета, которую Змей Вечной Ночи даровал своим верховным жрецам. Посредством же Кольца Тхутмертари намеревалась чуть позднее заклясть чешуйчатого бога и превратить в своего покорного раба. Она узнала тайные заклятия, необходимые для столь могущественного ритуала. Однако она не собиралась заклинать Змея немедленно. Тхутмертари сознавала, что пока не готова к такому обряду. Но он, этот жалкий червяк, опутавший смертного кольцами, сам напросился — так пусть найдёт свою судьбу!

Тхутмертари воздела руку со змеиным перстнем и вонзила взгляд в буркалы амулета. Изумрудные и сапфировые бездны схлестнулись.

Она увидела пустоты Древнего Зла, изначального и могучего Зла, узрела Бездну, где прятался Великий Змей, где стоял трон его, составленный из замученных душ, окаменевших, слитых воедино. Немало таких душ вручила Змею и она сама — тысячи, десятки, может быть, и сотни тысяч — пока не поняла, что она, Тхутмертари, тоже нуждается в жертвах, и что жертвы приятнее принимать, нежели приносить. Змей был могуч, очень могуч; верные слуги окружали его во всевозможных мирах, где воплощался он, и они также не желали менять привычного в своем древнем зле Вечного Повелителя на новую Вечную Повелительницу с ее злом новым, непонятным и чужим...

Однако решимость их была слаба против её решимости. Они были стары, Сет и слуги Сета, они одряхлели за миллионы лет безраздельного владычества над Тьмой, они устали, они не привыкли сражаться, они до последней поры даже не могли вообразить, что кто-либо способен бросить вызов им. Тхутмертари с ликованием обнаружила их слабину: за ними было Прошлое, за нею — Будущее. Они представляли умирающие расы, она представляла расу нарождающуюся и побеждающую...

Она приметила их панический страх перед расой Тху и, равно как и всякий страх, этот страх придавал ей новые силы, она жадно всасывала его, превращала их страх в свою силу, а силу облекала в образы разящих энергетических клинков. Эти клинки, направляемые надлежащим образом, пронзали тьму Бездны, где прятались Сет и его присные, крушили их защиту и в конце концов вонзались в самые кольца Великого Змея. Она узрела трепетание этих колец; она поняла, что не выиграла ещё, но одержала первую победу — Сет и его присные не ожидали столь яростной и внезапной атаки, она деморализовала их. Впервые за все минувшие миллионолетия бог Мрака осознал, что сам может быть заклят и превращён в раба. И он тут вспомнил обращённые к нему слова джана Земли: «Не ты первый Властелин Мрака, не ты и последний», и Сету стало страшно, — а Тхутмертари впервые узрела, что такое страх божества.



***

Полупрозрачные кольца, опутавшие Конана, растворялись. Ледяной холод Бездны уходил. В вышине, затмевая ущербную луну, по-прежнему горел огненный шар, и золотая фигура богини Звездного Бессмертия, окруженная пульсирующим ореолом из крови и тьмы, парила в его центре.

Её невозможно одолеть, понял киммериец. Она поступила поистине мудро, эта бывшая стигийская волшебница. Тхутмертари попросту перехитрила Смерть, обвенчавшись с нею, и отныне она бессмертна, эта золотая богиня... Почему Милиус не предупредил об этом? Наверняка он знал, не мог не знать, он знает всё!

Не предупредил — и правильно сделал: разве можно отправляться на битву, зная, что твой враг непобедим?! Но тогда какой смысл в битве?..

Презрительная усмешка искривила губы Тхутмертари, богиня показала Конану змеиный перстень с потухшими изумрудными буркалами и промолвила:

— Он удрал, этот жалкий червяк. Он побоялся сразиться со мной. Он надеется скрыться... Напрасные надежды! Я отыщу Сета и приведу его к покорности. Это будет нетрудно: он так боится меня!.. Ну а теперь ты умрёшь, смертный! Некому больше заступиться за тебя. Ты, впрочем, можешь воззвать к своему Крому. Пускай он явится, владыка могильных червей: и ты увидишь, я расправлюсь с ним! Митру не беспокой попусту, солнечный бог не властен ночью! Ты проиграл свою решающую битву, киммериец!

Она хохотала, упиваясь своим безусловным триумфом.