[Vlad lev]

Предпоследний самый объёмный фрагмент:
* * *


- Никогда не бывает слишком поздно ... - Добавил киммериец, позволяя мне уйти, если я захочу спасти свою шкуру.
…На самом деле, экипаж «Тигрицы» был достаточно большой, чтобы отразить вторжение. Но в любом случае погибнуть оказалось бы более кстати, а моя долгая жизнь перестала быть проклятием. Я потерял больше близких, убитых старостью, чем Конан потерял в результате несчастий и трагических ситуаций. Это сделало из меня человека вынужденно преследуемого одиночеством.
Я ответил:
- Нет .. только ветер принесёт мне новый день и быть одному, а не с приятелями, намного хуже.
Киммериец дружески улыбнулся на сказанные мной слова. Я не боялся смерти в бою, и варвар это заметил, но скука вызывала у меня настоящий ужас.

Затем пронзительный голос прорезался сквозь утренний воздух:
- Эй! Что это за схватка без меня? - Белит выкрикнула сверху, соблазнительно перегнувшись через палубу судна и демонстрируя округлые груди, вызывая пробуждение лихорадочной сотрясающей естество страсти, искры которой нашли свое отражение в горящих голубых глазах Конана.
Киммериец вновь улыбнулся.
- Что за сражение, Белит? Уриац ещё не прислал свой ответ.
- Время истекло. Сейчас пора отплывать ... Смотри! – Продолжила она нервно, указывая вперёд, за монолиты.
Мы оглянулись назад и с удивлением увидели приближающуюся армию - десятки шемитских всадников.
Я и Конан быстро облачась в шлемы и доспехи, укрылись за ближайшим монолитом (скалой), а Белит с кинжалом в левой руке и саблей в правой, спрыгнули с вершины парапета на берег, и побежала - только в юбке и сандалиях, так как и всегда – к другому монолиту поблизости, выбранному в качестве укрытия.
- Если выберусь из этого живым, клянусь, что этот предатель Уриац сожрёт свою собственную печёнку ... - Негромко выругалась пиратка.
Я увидел свистнувшую протяжно в воздухе саблю Белит, имеющую, несмотря на изогнутое лезвие, такую же рукоять как и у меча. Возможно, она принадлежала покойному зингарскому пирату, обладавшему Белит год до своей гибели – до того, как пиратка встретилась с Конаном, или, возможно, была украдена с бараханского корабля во время какого-то из пиратских набегов на северные побережья…
…Вскоре я разглядел приближающихся всадников. Все они были чистокровными пелиштийцами, с орлиными носами и мускулистыми фигурами, как и у чёрных пиратов, но скрытыми за длинными кольчугами под одеяниями из белого хлопка, и над бородатыми коричневыми лицами носили бронзовые шлемы. Некоторые были вооружены копьями и мечами, другие - только ятаганами, поднятыми вверх и размашисто крутящимися в воздухе.
Некоторые из солдат, приблизившихся к монолитам верхом на лошадях, попали в замаскированные смертельные ямы. По крайней мере, десять из них погибли именно так.
Одной из ошибок принца Уриаца было вооружить их не луками и стрелами, а копьями, возможно, полагая, что асгалунцев будет достаточно против чернокожих пиратов.
…Из угодивших в смертельные ловушки, уцелело семьдесят. Я же не потратил впустую ни одной из пятнадцати стрел. Теперь осталось только пятьдесят пять противников.
Эти, в свою очередь, решили не рассредоточиваться, сохранив при этом плотные ряды. Их предводитель послал двух солдат на разведку (рекогносцировку) местности. Солдатам удача не улыбнулась. Первый, приблизившись к монолиту, где скрывался Конан, упал с лошади, с распоротым горлом от удара огромного топора киммерийца. Другого, в свою очередь, поразила Белит: с диким криком смело прыгнула к нему, а также сбила пелиштийца с лошади и ринулась к нему наземь. Меч оказались бесполезным на таком коротком расстоянии, в то время как королева пиратов нанесла несколько колющих ударов в шею парня.
Затем она тяжело дыша поднялась (встала) с тела поверженного асгалунского солдата. Хлынувшая из вен и горла мёртвого соперника кровь залила волосы, шею и лицо Белит. На её же обнажённом торсе заляпанном чужой кровью были лишь- только мелкие царапины, итоги схватки и катания по земле.
Воспользовавшись мгновенным замешательством, вызванном у нападавших звуками гибели двух солдат, Конан издал ей странный крик войны Конан, который уже испускал накануне в Асгалуне: это был условный сигнал (знак) чёрным корсарам. Тогда множество стрел посыпались с обеих сторон, погибло около от пятнадцати до двадцати пелиштийцев.
С обоих сторон также выскочили размахивающие копьями пираты.
Н'Гора в свою очередь, - один из немногих пиратов, который использовал меч, а не копье - не участвовал в бою, находясь рядом с монолитом, где наблюдал за заложницей, готовясь, при необходимости, исполнить дьявольский приказ Белит.
Оставшиеся шемитские всадники метнули свои копья на воинов-пиратов. Большинство из них бесполезно скользнули по щитам пиратов, и лишь пять смертельно поразили свои цели. Тогда я, Конан и Белит побежали, чтобы дать им понять, что, несмотря на численное превосходство чёрных, у моих соотечественников, а теперь - моих соперников, всё ещё имелось преимущество - они были верхом на лошадях и закованы в кольчуги. Но унывать не стоило. Прыгнув как кошка, упал в седло коня пелиштийца, и тремя стремительными ударами отсёк голову, прежде чем тот мог меня достать (поразить) своей саблей.
Я видел, как сражались Конан и Сакумбе. Вскочивший на коня поверженного шемита киммериец, оказался более опасен, чем их собственно пелиштийцы, с мрачным (угрюмым) подобным маске лицом. Его стальной аквилонский меч разрубал бронзовые шлемы и рассекал черепа наших врагов, сам он держался верхом гораздо сильнее и увереннее соперников, а стальной шлем был надёжнее, чем бронзовые шлемы; из обезглавленных шей и голов хлестали струи крови, или отсекались с одного удара тянущиеся к нему руки с ятаганами, либо вспарывались вены каждому из нападавших, надеявшихся его убить. Один из них, избегая столкновения с пиратами лицом к лицу, предательски пытался подкрасться и дотянуться (достичь) нижней незащищённой части шеи варвара. Крики и шум сражения заглушали мой предупреждающий крик, но Конан расслышал. И в следующий миг киммериец обернулся с лошади и проворно уклонившись от удара, вспорол (рассёк) грудь и пронзил сердце пелиштийского труса, кольчуга которого смогла защитить от копий пиратов, но не от удара стального меча, настолько сильного и свершённого с такой силой.
Сакумбе в свою очередь, - в отличие от Конана и всех нас остальных - сражался улыбаясь, прыгая, смеясь и воя, как обезьяна с их родины, каждым ударом копья поражая многие незащищённые шеи шемитских всадников , или направляя режущую кромку наконечника (острия) через шеи и подбородок до мозгов.
Что же касается Белит - я никогда не видел такой дикости и умения у женщин. Она также взобравшись на одну из лошадей, умело уклонялась (избегала) ударов саблей, когда сама разрубала саблей незащищённые открытые шеи пелиштийцев. Лишь только меч одного из них слишком угрожающе приблизился к всаднице, она отрубала ему руку. И когда потенциальный убийца изувеченный падал с коня, копьи чернокожих завершали начатое предводительницей пиратов. Тут же я заметил нападающего земляка, чья шея была защищена, а сам он находился на расстоянии не достижимом для руки пиратки, Белит, издав свой дикий воинственный клич, сделала мечом выпад в сторону, рассекая шемиту оба глаза и поразив до мозга. Он пал, а её клинок горизонтально застрял в окровавленном лице поверженного.
Отскочив, Белит вытащила кинжал и вместе с чёрными копейщиками Айонга (Ajonga), Ясунга (Yasunga), Ларанга (Laranga) добивала (приканчивала) оставшихся врагов. Из восьмидесяти шемитских солдат в живых не осталось ни одного. Даже их предводителя, чей шлем и череп были разбиты - расколоты мечом Конана.
Тем не менее с очами, ещё горящими от ярости, Белит выхватила саблю у человека, которого только что убила, и побежала к монолиту, где была привязана королева Руфиан.
- Они не заплатят выкуп ... – Произнесла прекрасная окровавленная пиратка, указывая своим мечом в шею несчастной королевы Асгалуна. - Ну что ж, отправим вслед за этим отребьем (сбродом) их настоящего предводителя - эту сучку узурпаторшу.
- Ради Аджайо (Ajujo), нет! – Умоляюще издали закричал Сакумбе, зная и понимая, что не может предотвратить казнь девушки.
Потом возвысился и другой голос поднялся, остановивший уже занесённую (поднятую) руку мстительной полуобнажённой пиратски. Это голос Конана, которого почти все называли Амра, чей шлем, доспехи и меч были окровавленые, как и волосы, лицо, грудь, ноги и остановил Белит. Он называл её по имени и произнёс:
- «Сучка-узурпаторша» взошла на трон, потому что думала - тебя убили зингарские пираты. На самом деле все в Асгалуне думали - ты мертва и оплакивали твою смерть, Белит. Никто из пелиштийцев не ведал, что похищенная принцесса-подросток, чьи родители были убиты по приказу первого капитана корабля «Тигрица», бывшего также пиратом из Зингары, сейчас стала той, кто прозывается «Королевой Чёрного Побережья».
Как и кровавые корсары, Конан, Сакумбе и Белит, я понял - сейчас я не могу вернуться в Пелиштию. Лишь только по прошествии (прочь) несколько десятилетий или столетий, когда они забудут мою внешность (мои черты). А ведь она также сражалась против своих соотечественников и лишилась всех своих привилегий! И ещё я понял - раз дыхание пелиштийской пиратки становилось всё более спокойным и ровным (плавным), то её ненависть отступила, а в облике (чертах) проявилась огромной тоска. Белит стремилась войти в Асгалун, стараясь быть принятой в качестве наследника престола. Столкнувшись с отказом, она похитила свою сестру – королеву города и, конечно же, потребовала со всей Пелиштии выкуп.
Сейчас, более чем когда-либо, светлокожая и темноволосая, как и её сестра, пиратка ощутила своё изгнание.
Немного подмигнув одним из её блестящих чёрных глаз, Белит произнесла:
- Прости меня, Руфиан.
В следующий миг четырьмя быстрыми ударами меча пиратка рассекла путы, привязывавшие к самому высокому из нескольких монолитов руки и ноги её сестры, окончательно сделав извилистым и запутанным (превратив в лабиринт) такой казавшийся короткий путь между побережьем и городом, где правила Руфиан.
Последняя, довольная и освобождённая одновременно, тепло обняла свою сестру и что-то шепнула ей на ухо, и, судя по улыбке Белит, что-то хорошее. Сердце бывшей принцессы Асгалуна, а теперь - пиратки, внезапно преисполнилось нежностью и чем-то большим, нежели спокойствие.
Восстановив дыхание, королева Руфиан, открыто приветливо улыбнувшись нам на прощание, вошла в рощу, растущую за монолитами, отправившись в свой город к её народу.
Вскоре после этого я услышал, как Белит поведала Конану - Руфиан предложила ей занять трон (престол) города, но та отказалась, предпочитая продолжать править Чёрным побережьем.
***