[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа
Королева Праздника Тысячи Мук...
Клодия засмеялась. Смех ее странно звучал в этом мире шепота и хрипов. В мире вечного полумрака не нужны были голубые глаза и золотые волосы, в мире страха не нужны была отвага, в мире пороков и извращений не нужна была сила.
Она ошиблась. Обманулась. Призрак отца был во многом прав, хотя всей истины не знал и он.
«Дети тьмы»…
О да, быть может и дети тьмы.
Но слабые, безумные, недостойные дети.
Мрак дает Силу и Волю.
Как ей, ее отцу и всем, кто в подлунном мире избрал покровителями Иных Богов.
Да, теперь она знала, кем была тварь, убитая ей в первый день ее подземного путешествия. То был один из потомков детей мрака, отвергших порядки Города Неименуемого Бога, ушедший искать спасения от безумия и хохочущей смерти, что царили под сводами огромной пещеры уже многие сотни лет.
Но уйдя их Города его предки нашли в бесконечных лабиринтах пещер лишь голод, безумие и дальнейшее вырождение, в считанные поколения скатившись обратно в своем развитии, превращаясь в животных.
Не всегда они были такими!
Клодия теперь знала многое о тех, чей язык был языком служителей Иных Богов, о тех легенды о могуществе кого разносились над Хайбореей на крыльях ночи, тех, кому тщились подражать люди, избравшие Путь.
Когда ее только привели в Город, когда она увидела цветущие в свете мистических огней сады с диковинными растениями, пышное величие дворцов и храмов, ей показалось, что она попала в легенду.
Но увы…
Сады увядали и зарастали мхами, огни тускли, осыпалась роспись со стен и сами эти стены дряхлели под грузом времени. Город умирал.
Здесь под землей время идет иначе, и умирание его может растянуться на многие века, но это было умирание. Силы уходили из его жителей.
Те, что встретили Клодию вовсе не были какими-то жуткими выродками в Городе Неименуемого Бога. Напротив, среди встреченных ими на вовсе немноголюдных улицах, почти не встречалось людей крепкого сложения, излучавших телесное здоровье или хотя бы силу духа.
Бледные тени, истерзанные в каких-то непонятных ритуалах, изнуренные голодом и пристрастием к одурманивающим веществам – такими предстали перед Клодией те, кого гордо именовали Перворожденными.
Разочарованию ее не было предела.
Ее привели во дворец, сохранивший прежнее величие, но утративший былое изящество. Осыпавшиеся фрески и облетевшая штукатурка открыли грубо отесанный камень.
- Мое имя Лэций. – сказал Перворожденный, которого видимо в меньшей степени, чем прочих коснулось вырождение и безумие, воцарившиеся в Подземном Экроне.
Широкая грудная клетка и плечи говорили о большой жизненной силе. Грубые черты лица и глубоко посаженные глаза разительно отличали его от хотя и изуродованных годами гедонизма и саморазрушения, но по-прежнему изящных соплеменников.
- Кто ты, та что искала Тьмы? – спросил он.
- Я Клодия. Клодия баронесса де Труа. Это в Аквилонии. – зачем-то добавила она.
- Аквилония? В какой части верхнего мира это?
- Раньше там лежал Ахерон.
- Ахерон. – эхом повторил Лэций. – Я не помню Ахерон. Но есть еще те, кто помнит. Откуда ты знаешь язык Перворожденных?
- Есть много таких как я. Ваш язык – священ для нас. Мы храним память о вас. О ваших деяниях во славу Иных Богов. Песни Экрона поются над алтарями Иных Богов.
- Чего вы хотите?
- Вернуть Землю ее Истиным Богам. Пришествия Хаоса. Пляски Смерти.
- Громкие слова, Клодия де Труа. Откуда ты знаешь о нашей вере?
- Мой отец исповедовал ее.
- Что с ним?
- Я убила его. Принесла его в жертву. Он смеялся под жертвенным ножом.
- Значит вы поклоняетесь нам? Считаете наш Путь истинным?
- Да.
- Уверена ли ты, что знаешь всю правду об Экроне? – спросил Лэций.
- Мы хранили эти знания из века век…
- Но ты не уверена, что знаешь всю правду, не так ли, Клодия де Труа?
- Так.
Лэций подвел ее к огромному зеркалу.
- Это последнее из зеркал, что видят прошлое и будущее. Их было немного, и все принадлежали Экрону Сияющему. Все, что разбросаны по миру – лишь их осколки. Просто смотри, женщина подлунного мира.
Клодия смотрела на свое отражение, пока оно не начало рассыпаться на множество осколков, расползаться, словно краски под проливным дождем, и собираться в новую картину. Движущуюся картину.
Перед ее глазами протекала история легендарного Экрона, что в отличие от брата своего Ахерона был почти забыт, и остался в памяти лишь у поклоняющихся Истинным Богам.
Да, она не знала всей правды.
Ей поведали многое. Что-то она знала и прежде, что раскрылось только теперь.
Зеркало рассказало подлинную историю о прошлом величие народа, что именовал сам себя Перворожденными. Когда этот народ пришел на земли хайборийского Севера издалека, с затерянного в водах океана загадочного континента, приплыли на быстроходных судах, магией направляя в свои паруса ветер.
Тогда не было того, что называют Нордхеймом и Киммерией, хотя там и жили племена, преедких нынешних асиров, ваниров и киммерийцев.
А Гиперборея была почти безлюдна.
Малочисленные и разрозненные, жили в этих землях странные племена смуглокожих людей, кормившихся тем, что приносила им охота.
Были ли людьми пришельцы из-за моря?
Если и да, то иными людьми, чем все прочие населявшие подлунный мир расы.
Они жили неизмеримо дольше людей, и хотя могли быть убиты обычным оружием, много лучше оправлялись от тех ран, что были не смертельны. Старости они тогда не ведали.
Смуглокожие жители северных земель пробовали сопротивляться захватчикам.
Пришельцы покорили их и обратили в ужасающее рабство. Рабы возводили им крепости и храмы, в которых на алтари лилась кровь, поя богов, чьи имена боялись называть даже самые могущественные маги.
Лилась кровь пленников, захваченных в войнах, лилась кровь преступников, нарушивших суровые законы Богов, и кровь избранных, лучших сынов и дочерей народа, решивших слиться душами со своими покровителями.
Твердыней их был город Экрон, стоявший там, где сейчас не осталось даже руин, проклятый и забытый, срытый до последнего камня рассвирепевшими ордами варваров.
Ахерон правил на юге.
А брат его – Экрон - на севере.
Экрон, стоявший на магии и силе своих воинов.
Неслись во все стороны света боевые колесницы, запряженные хищными зверями невиданного облика. Скакали всадники в латах из серебристого металла, прочнее всякой стали. Тянулись к Экрону вереницы пленников, одни из которых обрекались на рабство, другие – на смерть на алтарях иномирных покровителей Экрона.
Гордые, отважные, веселые и жестокие – такими были владыки Экрона, владевшие тайнами магии, какие не осмеливались открывать для себя колдуны из человеческого рода.
Жестокость их была недоступной человеческому пониманию.
Они заживо пожирали на пирах людей, многих из которых перед этим специальным образом кормили и холили.
Вопросы между собой решали они в кровопролитных поединках, вспыхивавших по любому поводу, а часто и без него. Милосердия они не знали, не умели восхититься достойным соперником, по их мнению достойных соперников им не было и не могло быть, были лишь жалкие твари, годные на рабство и иногда на пиршественный стол.
Среди самих экронцев не было единства, и объединяла их лишь верность кровавым богам, что иногда являлись на зов своих жрецов, пожирая содрогающуюся плоть и трепещущие души жертв.
Экронцы жили, поклоняясь Тьме и Хаосу, потому не было привычной логики в их действиях. Убийство в спину считалось доблестью, мучительная пытка – искусством, предательство – мудростью, извращенность вкусов – изяществом.
Страх смерти был им чужд, но, то была не простая отвага, которой гордятся сыны человеческие, а презрение в жизни, даже своей.
«Я счастлив, что видел смерть многих близких» - пели их поэты.
Родственных чувств, любви и привязанности не знали они, сходясь лишь, что бы произвести на свет потомков, которых отдавали на воспитание в школы, где царили нравы, рядом с которыми самые жестокие темницы казались бы домом добрых престарелых родственников. А раз жили они долго и не ведали старости и болезней, то и заводили детей нечасто.
Но все же, не обращались экронцы в грызущихся между собой одержимых, потому на первом месте для них стояла их вера.
Ради блага храмов, ради насыщения живущих в колодцах под ними вечно голодных демонов, затевались все новые и новые войны, в которых сражались они плечом к плечу, забывая о вражде и подчиняясь приказам своих вождей.
Короли Экрона были и верховными жрецами, с руками алыми от крови жертв.
Недолог и жесток был век того, кто решал примерить корону.
Если король оказывался неуспешен в военных походах, если оказывался не способен ублажить аппетит вечно алчущих божеств, то сам он становился жертвой, чью плоть раздирали когти чудовищ.
Быть может со временем экронцы просто опустошили бы Север, и он вовсе обезлюдел, как обезлюдела от их правления родная страна, и тронулись дальше в путь – к новым завоеваниям.
Но тут с востока пришли те гипербореи.
Долгие десятилетия бушевала вражда между варварами, считавшими себя сыновьями Ворона, и хозяевами Экрона, державшими в подземельях извергнутых преисподней демонов.
Экронцы призывали на помощь своему воинскому искусству силы ада, что повиновались им.
А за гипербореями были шаманы Отца-Ворона, способные удержать в иных мирах не имеющих названия тварей.
Наконец гипербореи стали одолевать. Одна за другой пали и перешли в руки гипербореев твердыни экронцев, и вот уже только сам Экрон, последняя цитадель, высился окруженный как бушующим морем ордами беловолосых варваров.