[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

На следующий день Клодия проснулась совсем не отдохнувшей. Эта слабость не понравилась ей. Сначала была надежда, что хороший завтрак и первая миля пути изгонят эту непонятную слабость из тела, но к полудню ей становилось все хуже и хуже. Сомнений не было – Клодия заболела. Она старалась не подать виду, благо пока болезнь еще по-настоящему не поразила ее, но видимо Кодкелден быстро догадался о ее состоянии по бледному лицу и тяжелому дыханию.
Некоторое время она из гордости старалась идти все так же в ногу, но к вечеру все чаще начала отставать. Гордость не позволяла ей просить о передышке, и она, смахивая поминутно болезненный пот со лба, переставляла словно чужие, ставшие ватными ноги.
Кодкелден почти не оборачивался, но все же, шел теперь медленнее.
К тому времени, когда он решил расположиться на ночлег, разыскав в лесу какую-то крошечную землянку, видимо служившую прибежищем охотникам, Клодия уже была совершенно обессилена, и то и дело опиралась на деревья, что бы просто не упасть.
Варвар привычно принялся готовиться к ночевке, а Клодия забилась в угол, и куталась в свою одежду.
Кодкелден нарубил дров для очага, развел огонь, и Клодия, вытянув ноги к огню, тут же начала забываться, даже не заинтересовавшись ужином. Ей с трудом удалось втолкнуть в себя немного похлебки, но, не доев свою порцию, она опять принялась укладываться.
К тому времени хижина уже прогрелась, Кодкелден разделся до рубахи, а Клодии все еще холодно было во всей ее теплой одежде.
С трудом стянув с ног сапоги, она свернулась на покрытом камышом полу, и накрылась волчьей шкурой. Ей было холодно.
- Что с тобой женщина? – Кодкелден протянул руку и коснулся ее лба. Клодия пылала. Очевидно, переход без теплой одежды через Песню Ветров не прошел для нее даром.
Кодкелден знал, что это большое испытание даже для такого сильного и закаленного человека как он, что же взять с женщины?
- Ты горишь заживо – сказал он.
Клодия не понимающими глазами посмотрела на него. Больше всего ей хотелось спать.
Он свернулась в клубочек на шкурах, и скоро заснула глубоким, но тяжелым, болезненным, не приносящим отдыха сном. Болезнь рвала ее горло и легкие, душила, ломила мышцы и кости.
Кодкелден долгое время смотрел на нее спящую, прежде чем лечь спать самому.
Он много раз пожалел о своей клятве, данной в запале.
Кодкелден по праву заслужил прозвище Живодер, он был жестоким и бесчестным убийцей, но у него был свой кодекс чести, крайне произвольный во многом, но нерушимый в главном.
Дал слово – держи.
Но ее болезнь замедлит их путь.
Надо срочно поставить ее на ноги. Пока она ослаблена болезнью, он потащит ее на санях, по дороге потчуя лекарствами…
Кром и сталь!
Кто вырвал у него эту клятву?!
Что удерживает его от такого простого решения – просто бросить ее?
Ведь он даже не на смерть ее обрекает, это просто тяжелая простуда, но если оставить еды и питья и дров для очага на два-три дня, она наверняка выживет…
Нет, он поклялся Клодии привести ее на Бен-Морг.
Зло помянув всех богов, которые пришли на ум, берсерк устроился на вытертой шкуре.
Утром Кодкелден взвалил безвольную, почти теряющую сознание женщину на сани и так шел почти до ночи.
Пейзаж становился все более знакомым. Он узнавал эти скальные уступы и эти деревья. Здесь он охотился с самого детства. Это были земли его клана. Нет – не его клана, а клана Канах, который изгнал его!
Кодкелден находя путь по одному ему ведомым приметам, некоторое время бродил в сгущающейся тьме по подножию небольшой горы, пока цепкая память не привела его к входу в пещеру, служившую ему домом последние две зимы.
Очень близко и селение, изгнавшее его.
По бледным губам проскользнуло подобие улыбки.