[Blade Hawk]

Короче, достучался до меня Пелиас. Решил я кусок один переписать в соответствии с его требованиями об идеалах.

Вот он.

Киммериец, статью подобный саблезубому медведю, что отъедаются до гигантских размеров на тушках жирных горных козлов, завыл, явно вообразив себя волком, которые тоскуют по далекой луне, висящей часть месяца в высоком безграничном ночном небе, вкладывая, судя побагровевшему лицу, нахмуренным бровям и каплям кристально прозрачных слез, что катились по его суровым щекам вплоть до густой бороды, где исчезали бесследно, в это занятие всю свою суровую, варварскую, но очень ранимую душу. Все в помещении трактира вздрогнули, а трактирщик даже обделался. Ближайший посетитель свалился от страха со стула и, посмотрев испуганным, загнанным взглядом на страшного северянина, чей облик был похож на порождение его самого страшного кошмара, а голос на кару небес, заплакал, намочил исподнее и на карачках пополз а сторону выхода, стирая до дыр штаны из привезенного из загадочного Кхитая красного шелка о шершавую поверхность пола, сделанного из еловых досок, что до сих пор пахли родиной – суровыми, но красивыми землями южного холодного Асгарда. Маро доводилось слышать вой этих тварей и, по его мнению, выходило очень похоже (на пахнущую свежим конским навозом, что вызывал столько ностальгических воспоминаний о весенних днях в сельской немедийской глубинке, кучу в своих штанах из кожи пугливой молодой косули, он старался не обращать внимания). Казалось, забудь о бешено стучащем сердце, страхе, заставляющем трепетать все внутри до самых опорожненных кишок, закрой глаза и покажется, что на самом деле в считанных ярдах от тебя воет серая зверюга, ужасная, зубастая, сверлящая добычу своими глазами убийцы. Перестав дрожать, все кто был в зале трактира не сговариваясь, уставились на воющего варвара и снова задрожали, подобно нежной зеленой травинке под дуновением сурового ветра, дующего с самого севера, где белые медведи устраивают хороводы на снежных полянках и замерзших ручейках. Можно было бы обвинить в этой выходке почти полную дюжину пустых пивных кружек на столе киммерийца, похожего на гигантскую гору с которого готова сорваться лавина снега, перемешанного с камнем. Но Маро, подтянув штаны и вытерев ладони об стойку, видел, что дело не только в них.
Первым не выдержал один из гвардейцев. Он чувствовал, что не стоит ему вставать, подозревал, что все может кончиться плачевно, но собрав свою волю в кулак и сделав лицо как можно более суровым, тонким голосом пропищал:
- Эй, варвар! Здесь тебе не Нордхейм, чтобы выть! Или заткнись, или проваливай на псарню!
Варвар, пропустивший эти слова мимо ушей, как не заслуживающих внимания его суровой натуры, не обратил ни малейшего внимания на возмущение гвардейца и продолжил так же сосредоточенно выть. Только из под нависших на лицо волос снова сверкнули воспаленные красные глаза, под которыми стало еще больше слез. Недовольный гвардеец, у которого сосало под ложечкой и болел мочевой пузырь от выпитого, подошел прямо к варвару, положив руку на рукоять меча, посчитав что это придаст ему уверенности и напугает оборзевшего смутьяна, на лице которого начали проявляться первые признаки чувств.
- Да заткнешься ты, спятившая собака, или нет?!
Варвар так же непринужденно продолжал выть, все так же не обращая внимания ни на кого, хоть внутри него все кипело от возмущения. Что это такое – это свободная страна, почему ему запрещают выть. Этот гвардеец – представитель власти. Всем понятно - это ущемление властью его, северянина, прав. Ну что такое! Возмущение сменилось горькой обидой и слез на лице северянина стало еще больше. Но Маро показалось, что если бы сейчас появился сам святой Эпимитреус – великий жрец Митры (великого бога, той незримой сущности, которой поклоняются люди, которая создала все сущее), то и это бы не подействовало на северянина. И на всякий случай пододвинул ближе опасный арбалет, спрятанный под неприятно выглядящей стойкой, изрядно запылившийся, но не ставший от этого менее опасным. Трактирщик также подумал, что уже пора бы и пойти наконец сменить штаны, а то у него от вони уже начало першить в горле.
Гвардеец, собрав всю волю в кулак, и старательно пытаясь не обоссаться, со всего маху опустил ладонь на плечо киммерийца.
В этот момент последние прожитые месяцы мелькнули в голове у северянина. Он подумал о родной земле, о том, как прекрасно короткое лето в Киммерии, о том, как блестели купола первой киммерийской красавицы, с которой он занимался любовью, как приятны были на ощупь ее красивые волосы, пахнущие вереском. Потом его мысли вернулись в таверну. «Гвардеец. Это же наверное хороший человек, – подумал киммериец, - у него наверное есть семья. Хорошие друзья. Он человек. Живая сущность, которая имеет такие же права оставаться на свете, как и все вокруг. Но ничего не поделаешь – суровую киммерийскую натуру не изменить.» Северянин почувствовал как его инстинкты берут над ним верх, и разрыдался от того, что должно сейчас будет произойти. Но может быть этот солдатик уйдет, ну может…. Но нет, гвардеец все не унимался:
- Ты свои уши дерьмом залеп…
Киммериец не глядя, схватил воина Нимеда за мрачный шиворот, и одним движением руки перекинул его через плечо, гвардеец снес мощный дубовый стол (вещь на которую люди ставят тарелки с пищей и кружки с вином, чтобы потому оттуда есть и пить), и рухнул на каменный пол. Варвар разрыдался в голос! Что же она наделал! Тут же друзья гвардейца блеванули от того ужаса, который произошел с их другом, вскочили со своих мест и, выхватив мечи, бросились к киммерийцу.
- Что же ты наделал, ирод? – спросил один и расплакался.
- Как же так, у него сегодня дочь родилась! – проговорил второй и у него тоже покатились слезы по его щетинистым щекам.

Три рыдающих мужика уставились друг на друга – сейчас должно будет произойти еще что-то более страшное.