[Blade Hawk]

Киммериец не глядя, схватил воина Нимеда за мрачный шиворот, и одним движением руки перекинул его через плечо, гвардеец снес мощный дубовый стол (вещь, на которую люди ставят тарелки с пищей и кружки с вином, чтобы потому оттуда есть и пить), и рухнул на каменный пол.

Варвар разрыдался в голос! Что же он наделал! Тут же друзья гвардейца блеванули от того ужаса, который произошел с их другом, вскочили со своих мест и, выхватив мечи, бросились к киммерийцу.
- Что же ты наделал, ирод? – спросил один и расплакался.
- Как же так, у него сегодня дочь родилась! – проговорил второй и у него тоже покатились слезы по его щетинистым щекам.

Три рыдающих мужика уставились друг на друга – сейчас должно будет произойти еще что-то более страшное.

И тут киммериец залез на стол, принял героическую позу и затянул эпическую песнь-поэму:

«Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы:
как собака лицо луны гололобой -
взял бы
и все обвыл.

Нервы, должно быть...
Выйду,
погуляю.
И на улице не успокоился ни на ком я.
Какая-то прокричала про добрый вечер.
Надо ответить:
она - знакомая.
Хочу.
Чувствую -
не могу по-человечьи.

Что это за безобразие?
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы -
клык.

Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
Бросился к дому, шаги удвоив.
Бережно огибаю полицейский пост,
вдруг оглушительное:
"Городовой!
Хвост!"

Провел рукой и - остолбенел!
Этого-то,
всяких клыков почище,
я не заметил в бешеном скаче:
у меня из-под пиджака
развеерился хвостище
и вьется сзади,
большой, собачий.

Что теперь?
Один заорал, толпу растя.
Второму прибавился третий, четвертый.
Смяли старушонку.
Она, крестясь, что-то кричала про черта.

И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
толпа навалилась,
огромная,
злая,
я стал на четвереньки
и залаял:
Гав! гав! гав!»

Такой пытки не выдержал ни один из оставшихся гвардейцев. Слезы куда-то исчезли и они стали искать спасения. Первый выпрыгнул в окно. К сожалению, он попал под колеса проезжающего мимо дилижанса с восьмицилиндровой упряжкой лошадей с турбонадувом из горохово-бобовой похлебки. Второй же отделался легче – он собственным мечом отрезал себе уши. Хоть это никуда не убрало звук, он, тем не менее, потерял сознание от потери крови и болевого шока.

Только выходки наглющего, словно толпа гопников темной ночью у гаражей, встретивших группу третьеклассниц, возвращавшихся домой после продленки, не остались безнаказанными. Он достал таки главных, можно сказать наиглавнейших героев.
Они все разом встали, даже барашек. Наемник одним резким движением затянул остатки дорожки из серого лотоса, рыцарь воскликнул «рыба» и двинул латным кулаком в лоб митрианскому жрецу, гиперборей поскользнулся на пустой водочной бутылке и упал, палач отвлекся от железобетонных куполов и даже потрудился натянуть кальсоны, туранец вытащил член из барашка и выхватил ятаган, даже сплошное пятно черноты чернокожего поднялось с места.

Киммериец удивлено огляделся и сказал то, что наши герои ожидали меньше всего:
- Сами мы не местные, помогите кто чем можете! Брат близнец кинул меня, выгреб из карманов все до последней медяхи! Дайте деденьки покурить, а то так пить хочется, что аж спать негде! Помогите братья, Митрой-богом прошу!
- Твои братья в овраге лошадь доедают, противный, - отозвался туранец.

Все слепились ластами в одного единственного человека, только со множеством рук, в каждой из которых было оружие. На несколько секунд в трактире вырубился свет – видимо какие-то перебои в газоснабжении (трактир отапливался и освещался от природного газа, несметные запасы которого скрывались под трактирным нужником). В полной темноте, а также в падающей тени, блестело только оружие ослепительно сияющим блеском. Мечи, кинжалы, моргенштерн, ятаган - все блестело, даже чьи-то ножны, сделанные из черного вельвета. Когда свет включился мульти-человеческое существо поперло, словно стальной голем, сквозь столы, табуреты и скамьи трактира, кроша их в труху на своем пути. Подойдя к взбесившемуся киммерийцу, оно РАЗОМ зарезало его своими клинками, напоследок злорадно ломанув ему по кокушкам моргенштерном.
- Бе!!! – довольно проблеяла голова барана, и укусила киммерийца за нос.
Кровь, хлещущая из раскрытых ран, залила стены трактира. Из распоротого живота Торда вылезли кишки, об которые он поскользнулся и упал прям головой об откуда-то взявшуюся наковальню. Разлетевшиеся ошметки кости и мозгов запачкали пол. А затем вступил в силу яд - у кого-то из слепленного клубка посетителей оказалось отравленное оружие. Тело киммерийца почернело и начало набухать, а в конце концов лопнуло, и на свежевыкрашенных кровью стенах трактира появились черные, салатовые и коричные узоры, подобные далеким дарфарским джунглям, простирающимся до самых заокраинных пределов Туранийского материка

Участники схватки тяжело дышали, одежда их пропиталась потом и кровью, частью своей, частью варвара. Но они были живы, и это было главным. Все оставшиеся в «Червленом Щите» посетители собрались возле тела киммерийца: рыцарь, беловолосый гиперборей, чернокожий воин с серьгой в ухе, палач, наемник в замшевой одежде, черноусый тип в роскошной одежде, туранец с неразлучным барашком.

Вдруг тело варвара дернулось, а ладонь сжалась в кулак. Полупрозрачная фигура призрака поднялась с изуродованного тела. Его глаза по-прежнему с нескрываемой ненавистью буравили обступивших его людей. Глуховатый голос что-то произнес, но люди его совершенно не слышали. Еще бы. Привидение! Чудовищное проявление потустороннего мира, перед которым даже демоны из адского ада преисподней, что прямо под хрустальным мостом, не страшнее домашних собачек придворных дам.

Трактир на секунду утонул в громогласном вскрике, от которых полопались не только стекла, но и рамы, на входной двери выломало засов, а у Маро - три золотых, как серебро Бритунии зуба.
- Привидение!!!!

У рыцаря задрожали колени, он рухнул на них и губами, трясущимися на побелевшем как мел лице, заговорил псалмы и молитвы Митре.

Один из раненых гвардейцев Нимеда, внезапно очнулся, но увидев рядом с собой привидение, вытащил глаза. А потом, несколько раз дернувшись, снова затих - у него от страха случился сердечный приступ.

Палач закрыл лицо ладонями и побежал прочь. Пробившись через дверь, которую сорвал своим массивным телом с петель, он бросился к себе домой. Там сорвал с себя одежду и приказал поливать его водой. Под импровизированным душем он принялся рыдать и оттирать себя песком. Никогда, никогда он больше не сможет поднять ни на кого топор. Его жертвы - кровавые мальчики, стояли у него перед глазами.

А это время в трактире, гиперборей просто сошел с катушек от испуга. Он, с выращенными глазами, начал было крушить своим моргенштерном столы и стулья. Но потом, бросил оружие, подскочил к оправившемуся от приступа раненому гвардейцу Нимеда, схватил его за грудки и принялся что-то орать ему в лицо. От нового испуга гвардеец снова отключился, на этот раз, просто потеряв сознание.

Чернокожий воин от страха отскочил к стене, а потом повернулся и побежал. В стену. Но стена его не пускала. Однако страх оказался сильнее нежелания стены. Негр, раз за разом, на трясущихся ногах таранил стену лбом. Она должна, просто должна его пропустить.

Туранец испугался меньше всех. Он не избежал жестких щупалец ужаса, но знал, что в таких случаях надо делать. На все воля Тарима. Туранец вытащил из-за пазухи коврик, расстелил его и, упав на него коленями в сторону Аграпура, стал творить намаз. Раз за разом. Раз за разом.

Боссонец, многое повидавший за свою жизнь, и тот от ужаса тут же раскрыл всем свою сущность. Только у ассасина может быть столько ядов. А он, после пережитого чудовищного зрелища, не желал больше видеть белый свет. Сев за стол, он принялся заливать все яды, которые у него были с собой, в кружку с пивом, стоящую перед ним. Перемешав, он уставился на нее. Пить или не пить? Решил не пить. Посмотрел на потолок, вытащил из сумки веревку и принялся вить петлю....

Тип в богатой одежде, от испуга, как стоял, так и сел. Он сидел и сидел. И потом сидел. Даже когда немедийская стража уже прибыла в таверну и подошла к нему, он все равно сидел. И только после того, как капитан тронул его за плечо, человек в богатой одежде посмотрел на него безумным взглядом, и засмеялся. Смех был таким же безумным, и очень, очень страшным - раненый стражник Нимеда, которым так до сих пор никто и не занялся, очнулся и, услышав этот хохот, испугался в третий раз и снова потерял сознание.

Труп трактирщика нашли за стойкой только следующим утром. Видения призрака он не пережил.

А бывалые люди говорили, что даже его фирменно пиво в тот день скисло.

Вот так все и закончилось. Привидение, походив пару минут по трактиру - исчезло. Палача отправили на почетную пенсию, в дурдом. Гиперборея – на ледник, в подвал короля Нимеда. Рыцарь зарекся играть в домино. Чернокожий стал в тень и его никто не заметил. Туранца отправили на родину – в отару, барана тоже на родину – в Туран. Боссонца сняли едва живого с петли, и он постригся в монахи. Черноусый сидит в трактире до сих пор…