[Пелиас Кофийский]

Конан с подозрением смотрел на колдовское марево у своих ног. Живой туман не делал попыток приблизится. Он по-прежнему мерно струился у его ног, словно неспокойная пена прибоя. Не более было слышно и колдовских барабанов. Комната словно притаилась, поджидая добычу.
Не выпуская из руки ножа, Конан жестом велел бритунийке оставаться на месте и легко запрыгнул на один из диванов. Обтянутые бархатом подушки упали на пол, мгновенно скрывшись под вскипевшим искристым морем. Некоторое время туманное зелье бурлило, а затем успокоилось – и снова стал виден дорогой бархат – не тронутый, словно его и вовсе не коснулось странное колдовство. Конан хмуро посмотрел на него. Затем с необычной для человека его роста и сложения ловкостью перепрыгнул на невысокую оттоманку. Шипящее «море» почти коснулось его ног. И вновь ничего не произошло. Искристые жгуты, странные туманные вихри клубились внизу, и у него возникло странное чувство, словно туман был живым, жаждущим существом, поджидающим добычу. Какое странное колдовство вдохнуло в него подобие жизни? Что заставляло его охотится и выжидать? Варвару вновь ему почудились странные голоса, словно нашёптывающие ему что-то из-за самой грани мироздания. Он помотал головой.
С предельной осторожностью он перешёл на хрупкий резной столик. Тот жалобно скрипнул под его весом. Варвар тут же вернулся назад, на оттоманку, а оттуда – на софу.
— Давай, — мотнул головой он.
Девушка, собравшись с духом, запрыгнула на диван. Она опасно покачнулась, но варвар вовремя подхватил её. Взглянув на варево, искрящееся у её ног, она побледнела. Варвар не стал ждать. Он осторожно перешагнул на оттоманку, и потянул её за собой. Её изодранная сандалия на миг самым краешкам коснулась тумана, и странное марево жадно всколыхнулось. Тающие жгуты потянулись в воздух, словно пытаясь найти добычу… а затем полностью растворились, распадаясь, словно туман. Конан кивком указал на столик. Взяв девушку за талию, он поставил её на тёмно-вишнёвую столешницу.
— Прыгай, — сказал он.
И она, преодолев лёгкую дрожь в коленях, прыгнула – и оказалась по другую сторону искристого моря.
Конан хмуро посмотрел на табльдот. Выдержит ли он его немалый вес? Но другого пути не существовало. Он сделал шаг… дерево жалобно скрипнуло, раздался неприятный треск… и варвар, упав на одно колено, оказался среди колдовского тумана.
И в тот же миг марево закружилось, словно в водовороте. Взметнулись вязкие жгуты, словно окружая его пеленой, и они были плотными, материальными, жгучими и упругими, словно лианы, источающие едкий сок. Там, где они соприкоснулись с обнажённой кожей рук, их словно обдало кислотой. Варвар рванулся, но сила жуткого порождения колдовства была невероятной. Его мышцы уже лопались от напряжения, в то время как щупальца колдовства с неизменной силой сжимали его, словно кольца гигантского питона. Они сдавили его с такой силой, что только сила стальных мышц уберегла его от чудовищных переломов. Пугающий туман поднимался всё выше и выше, и в его странных завихрениях киммерийцу на миг привиделись лица… странные лица… словно зовущие его. Последним отчаянным движением он попытался раскромсать туман ножом, но кошмарное марево всё глубже погружало его в себя, ему послышалась странная мелодия… и в этот миг что-то произошло. Словно лопнула невидимая струна, чудовищное давление ослабло и, сделав отчаянный рывок, Конан оказался на ногах. Отпрыгнул назад. В глазах прояснилось, и он увидел прямо перед собой, на полу, серебряный подсвечник. Искристые жгуты расступились, словно избегая его.
— Серебра бояться все порождения тьмы, — прошептала Офелия, белая, точно мел. В её руках дрожал ещё один канделябр. — Идём скорей.
Она взяла его под руку. Её маленькая ладошка дрожала. А варвар с неохотой про себя признал, что она уже второй раз спасла ему жизнь.
Дверь была не заперта. Они толкнули её, и прозвенел крохотный колокольчик – говорят, такие вешают над дверью жрецы Кусана – и перед ними открылся очередной путь во тьму.
Офелия порывисто дышала. Испытания этой ночи явно подкосили её. Её била крупная дрожь.
— Я… зажгу свечи, — тихо сказала она.
Конан хмуро кивнул. Огоньки затрепетали, разгоняя мрак, но он казалось, лишь ещё сильнее сгустился перед ними - стеной. Проход полустёртыми ступенями опускался вниз, следуя под крутым углом. Неуверенно пожав плчеами, Конан стал спускаться. Офелия последовала за ним. Свет свечей дрожал на лезвии ножа.
Они прошли много шагов вниз, во тьму. Маленькие горячие огоньки, пляшущие на фитильках, трепетали и вытягивались назад, грозя потухнуть в любое мгновение. Конан предпочёл бы такому свету шипящий и плюющийся смолой факел, но ничего подобного заметно не было. На стенах даже не было бронзовых скоб. Каким образом в подземелье спускался колдун – если, разумеется, спускался – оставалось загадкой. Какое-то время они, видимо, шли внутри башни, а затем кладка стала более грубой, а через несколько шагов – и вовсе исчезла, и ход прекратил свой спиральный спуск – теперь он пролегал целиком в скале. Стены носили следы грубой обработки, словно коридор был вырублен в незапамятные времена – или второпях. Ступни исчезли, пол стал покатым, но ровным. Иногда их касалось слабое дуновение, почти неразличимое, словно откуда-то издалека тянул неуловимый ветерок. А значит, где-то в конце коридора их ждал выход. И они шли вперёд.

Добавлено через 11 секунд
Иногда Офелии казалось, что они уже эоны, бесчисленные века идут по этому тёмному коридору, чья вязкая темнота лишь отчасти рассеивалась огоньком свечей. Она бережно несла канделябр перед собой, опасаясь нечаянно затушить его – ведь случись это так, и они бы остались в полной темноте. Кто знает, что поджидало их в этих коридорах? Бездонные ямы или древние ловушки, а может быть когти диких неведомых зверей – или же ужасы, которым нет названия на языке людей. Впрочем, Офелии показалось, что варвар с большей охотой остался бы в темноте – ведь свет свечей выдавал их, делал единственным ярким пятном во тьме коридора. Любая тварь – зверь или человек - легко могла заметить их, сама оставаясь сокрытой. Если бы только её не выдал шум – ибо слух у варвара был феноменальным. Она подумала, что её случайный спутник с большей охотой шёл бы в полной темноте, ориентируясь лишь на слух и шестое чувство, и постоянно проверяя пол перед собой носком сапога, нежели согласился бы стать лёгкой мишенью для невидимых врагов. Но он молчал, и они всё так же молча спускались во тьму.
Несколько раз варвар замирал, и некоторое время стоял, прислушиваясь. Ему почудились странные звуки в оставленном ими позади коридоре. Какой-то странный, почти неуловимый звук на самой грани слышимости. Словно тихое шипение змей. Несколько раз он колебался, подумывая вернуться назад, во тьму – и столкнуться с врагом лицом к лицу. Но здравый смысл победил. Кто знает, какая неведомая опасность поджидала его? Быть может, сокрытые в стенах механизмы выпустили на волю клубок гадюк? Теперь никто не узнает, какие ловушки мог здесь соорудить стигийский жрец. И кто знает, не послышалось ли ему? Поэтому Конан хмурился и продолжал идти вперёд, во тьму.
Свечи почти догорели, и потрескивающие огоньки теплились у самой начищённой бронзы, когда коридор наконец закончился. Прямо в грубо обработанной скале поблёскивали бронзовыми заклёпками двери из полированного тиса.
Конан мгновенье помедлил, а затем резко толкнул двери вперёд. Она мягко отошла, бесшумно – очевидно, петли часто смазывали маслом – и лёгкое дуновение сквозняка мгновенно задуло едва теплящиеся огоньки свечей.
Впрочем, в свете уже не было нужды. Подземный ход привёл их в широкую комнату, в незапамятные времена, похоже, вырубленную прямо в скале. Возможно, это была нерукотворная пещера, лишь немного обработанная и приспособленная для человеческих нужд. Вполне вероятно, что прежние правители Джапура использовали этот ход, чтобы бежать из осаждённого города в случае нужды; но теперь, когда стены Джапура давно обветшали, а мощь Турана столь возросла, что даже сатрапам небольших городков не приходилось опасаться осады, старый донжон оказался на окраине разросшегося города, а древний секретный ход – заброшен и позабыт. И колдун использовал его для своих нужд.
Из узкой расселины в дальнем углу пещеры лился свет; очевидно, ход выходил в безлюдную заболоченную местность на побережье Внутреннего моря, кишащую гадюками и заросшую тростником. В эти места неохотно забредали даже бродяги-юэтши – болота вокруг Джапура славились своим коварством, к северу, на пятачке плодородной земли, густо теснились поселения туранцев, а к югу – разбойничали ватаги козаков. Топкое, почти непроходимое побережье Вилайет к востоку от Джапура было совершенно безлюдно.
Конан подозрительно огляделся. Бледный рассеянный свет выхватывал из полумрака грубые стены пещеры, испещрёнными причудливыми стигийскими иероглифами; они тянулись по стенам, как будто змеи.
Вдоль стен были расставлены скамьи, столы и треноги; а центр пещеры занимал алтарь.