[Пелиас Кофийский]

По правде сказать, в храм Конан влекла одна история, услышанная им в полуразбойничьих тавернах Шадизара; история о невероятном сокровище, хранящемся в храме со времён Кулла Чёрного Убийцы, что расправился с последними Змеями; с тех сокрытых в тумане вечности времён, когда Шадизар Проклятый с его багровыми куполами принадлежал Тем, кого опасались называть. Говорили, что это сокровище сам великий Ротас Лемурийский извлёк из глубин огненного океана; из далёких, недоступных людям миров, где огонь цвета изумруда, и города сотканы из облаков. Камень был стар уже тогда, когда Атлантида погрузилась в волны морские, и населяющие её народы, высадившись на материк, снова начали долгую, кровопролитную борьбу за существование; стар уже тогда, когда исчезли с лица Земли Лемурия и Материк Му. Века, тысячелетия, сотни тысячелетий он хранился в тысячах разных храмов; никто из созданий Земли не знал всей его силы.
Секреты камня были утрачены уже давно; и, подобно обычной безделушке он хранился в храме Дженгар. Странные существа защищали его, в незапамятной древности призванные Ротасом из запредельных миров, чтобы хранить его; и жуткие, зловещие демоны, словно призванные из глубин преисподней. Древняя, чёрная мудрость манускриптов хранила страшные тайны – о том, что на земле существует не один, но несколько миров, недоступных для простых смертных; но колдуны, вооружившись ритуалами и особыми знаниями, могут призывать существ из этих других «планов» в наш, используя их для своих кощунственных целей. Редко эти твари могли задержаться в нашем мире надолго; сама их сущность страдала и искажалась из-за законов нашего мира. И та боль, что терзала их всё время вынужденного заточения, обращалась в ярость, которую они обрушивали на всех, оказавшихся рядом. Лишь святотатственные, запретные знания, добытые в незапамятной древности величайшими чародеями ценой собственного рассудка, позволяли держать их в узде. Безумие и смерть несли они с собой, и понять их, подчиняющихся законам их собственного мира, почти всегда было невозможно. Опасное оружие, неодолимое и смертоносное, представляли они в умелых руках. Постичь их мотивы не удавалось никому; отправить их обратно в чёрные бездны океанов безумия, где они обитали – лишь единицам. Десять подобных стражей стерегли Камень Колдуна. Беззвучные и незримые, скрывались они на сопредельных планах бытия, чтобы в нужный момент схватить и растерзать свою жертву. Боль и ужас несло их тяжёлое дыхание; сам здравый смысл и рассудок переворачивался и таял в их присутствии. Более страшных стражей нельзя было и измыслить. Лишь тени их истинного облика были доступны людям; но даже эти тени истязали человеческий мозг и сводили с ума. Безумный древний колдун вызвал их из столь далёких «планов», что наш мир, Ад, Преисподняя – один из ближайших «планов», и кипящие океаны Кхота, и сердоликовые города Тейоона – показались бы в сравнении с ними соседними комнатами в постоялом дворе. Стражи Камня были столь чудовищны, что само время вскипало вблизи от них; законы пространства были изменчивыми, словно патока, и податливыми, как шадизарская шлюха. Даже самые могущественные колдуны опасались мощи камня – и его стражей. И не один из них не достиг мощи Ротаса Лемурийского. И камень всё также таинственно мерцал на алтаре, одинокий и опасный, как и тысячелетия тому назад.
Именно это сокровище влекло Конана киммерийского. Он понятия не имел о мощи камня, равно как и о тех, кто берёг его покой. Многие сокровища оставляли его равнодушным; лишь крепкое вино, жар юных девичьих тел и азарт приключения – вот, что интересовало его. Смерть всё время шла рядом с ним – на расстоянии клинка, и потому он уже давно её не опасался. Почти ежечасно он бросал вызов людям и богам – и пока что выходил победителем. В чём была причина его побед? В силе и ловкости, природной сметливости и сообразительности, или же в быстроте? Или в покровительстве его суровых богов, которым до человечества нет никакого дела? Или в смелости и решительности, упорстве и несгибаемой воле? Или же в обычном везении? Кто знает, да и кто мог бы это сказать. Но уцелев в множестве невероятных битв, в которых многие из людей сложили бы свои головы, он упорно продвигался к центру святилища, которое по праву могло бы носить название святилища смерти.