[Пелиас Кофийский]

Лавка Чародейных вещей и тому подобной ерунды находилась на самой окраине Тильде. Домики здесь жались к большому, нагретому солнце, довольно крутому боку скалы, покрытому трещинами и распространяющему приятный, пока что ещё вполне терпимый жар. Линда вполне могла себе представить, как воздух раскаляется летом. В последние, августовские декады Льва. Хотя она была от рождения северянкой, но ей уже довелось повидать земли, весьма далёкие от привычного ей Ледяного Энга. Там, где душные джунгли покрывают собой давно заброшенные развалины и там где раскалённые ветра медленно, но неумолимо заносят золотым песком ещё живые и борющиеся за свою жизнь селения. Её кожу покрыл ровный, золотистый, довольно густой загар, который так и не проходил с тех пор, как она заселилась в Академию. Верховная Академия Магии также находилась в землях далеко не холодных. А ведь в тот миг, когда она взъезжала во внутренний дворик академического городка, её кожа была нежнее тополиного пуха и белее снега! Во всяком случае, так её уверяли многочисленные назойливые поклонники. Глядя сейчас на свои руки, матово-золотистые, она невольно улыбалась. Перед глазами внезапно встали снега Тиафа. Зато её волосы остались такими же самыми – мягкие, густые и светлые, даже ещё больше выгорели на солнце. Их изначальный, ярко-медовый цвет, золотистый, с лёгкой примесью меди, постепенно осветлился и стал светло-жёлтым, почти белым. Словно парное молоко, в которое бросили кусочек масла. И глаза остались точно такими же – яркие, сияющие, словно кусочки льда. Если солнце отражалось в них золотыми икринками, то они походили на аквамарины. В тени же были светло-серыми. Точно также как и ломкий, морозный лёд далёких, памятных её ледников.
У самого входа в Лавку «Чародейства и всякого волшебства» она разминулась с двумя выпорхнувшими оттуда тэрринками – оба, весело щебеча, прижимали к груди какие-то амулеты. Наверняка любовные зелья. Обычаи Старой Тэрры запрещали тэрринками носить одежду. Впрочем, на таком тёплом острове, каким был Снофру, в этом и не было принципиальной необходимости. Линда порадовалась про себя, что обладает гражданством намного более либеральной части Архипелага. Во всяком случае, за время её обучения в Академии, никто её НАСИЛЬНО раздеваться не заставлял. Тэрринки были хорошенькими, но магия интересовала сейчас волшебницу больше всего. Спору нет, девушки привлекали Линду куда больше, чем согласно Традициям Льдистого Дома, следовало бы, но так или иначе, возвращаться домой новоиспечённая чародейка не собиралась. По крайней мере, сейчас. Ну а нравы южной части Архипелага всего славились раскрепощённостью….
Ну и всё-таки она думала о чём-то не о том. Легонько толкнув выполненную из стекла и металла (неслыханная роскошь!) дверь, и задев «танцующих» под потолком бронзовых рыбок, она оказалось в колдовском помещении. Мягкий звон ознаменовал её появление. А её мгновенно охватил запах старого пергамента и табака. И ещё, почему-то, - ванили. И она замерла, прижимая руки к груди. О Боги! Великие, Морские и Звёздные Боги! Здесь она была дома. Словно попавшая в священный храм, Линда замерла между полок с множеством чарующих безделушек. Статуэтки богов смотрели на неё, и старинные трактаты лежали аккуратными стопками. Приборы и инструменты, магические астролябии, талисманы и амулеты, шкатулки и курительные трубки. Начищенные, таинственные, сияющие. Робко, словно неофит в запретном святилище бога, прошлась она между стеллажами. Металл и слоновая кость, дерево и орихалк, папирус и пергамент, маски и переносные алтари давно позабытых богов, карты неведомых островов, гадальные карты и зелья, зелья, зелья! Чего здесь только не было! Зелья, пробуждающие любовь и зелья, не дающие любви остыть; зелья, убивающие единым касанием и зелья, погружающие в глубокий сон. Взрывающие и растворяющие, лечебные и смертельно опасные. О, это была её стихия! Кто как не Ялинда Тоэаквирти, разбирался в зельях? Она медленно шла мимо полок, едва касаясь скляночек своими тонкими, артистичными пальцами. Мимо флаконов и реторт, фиалов и колбочек, мимо золотистых, алых, зелёных, бирюзовых, аспидных,свинцово-серых, угольно чёрных, стоящих всего лишь две куны и баснословно, безумно дорогих зелий, стоящих целое состояние. Более дорогих, чем фрегат и настолько дорогих, что купить их под силу было разве что Императору. Целые состояния стояли на любовно протёртых от пыли полках. Любой мог бы подойти и взять их…. Если бы их не хранила магия. Могущественная магия. Кто осмелиться бворовать волшебника в его же жилище? И пусть местный лавочник далеко не Семетру, но и ему вполне хватит силу наложить смертельные заклятия на непрошенных любителей чужого добра.