[Пелиас Кофийский]

— Тебе пора, — ласково улыбнулась она, и в этот момент его сознание схлопнулось, фокус зрения сузился до крохотной сверкающей точки, а затем и она погасла. Всё погрузилось во мрак.
***
Девушка наклонилась и молча закрыла ему глаза. А затем вышла из комнаты. Изображение на камере номер 1235721837283 заморгало и погасло. И более не восстановилось. В коридорах 3243ркен5656 и 123213fgfdsg3243 девушка не появлялась.
Трубецкой вздохнул и остановил перемотку.
Одинадцатый случай из одинадцати. На этот раз – уже после того, как он начал своё расследование. Буквально на следующий день. Требовалось время на тщательное изучение всех обстоятельств дела, однако смерть не собиралсь ждать. А значит, и ему следовало действовать оперативно.
Ему присвоили временное звание ”неподотчётного инспектора”, наделили чрезвычайными полномочиями, и этого, как ему казалось, вполне достаточно, чтобы выйти на след загадочной девицы. Хотя наиболее перспективным вариантом Эраазму Викторовичу представлялось ловить её на живца. Живцом он полагал себя сам.
Изучение предыдущих десяти записей не выявило ничего принципиально нового. Это была, совершенно точно, одна и та же девочка, не числящаяся в видеотеке Нью-Рок Сити. Она появлялась словно из воздуха и в воздухе же растворялась. Ни единого следа, по которому бы можно было выйти на эту особу, найти не удалось. Следящая аппаратура выходила из строя, или же демонстрировала безлюдные коридоры. Чернокожая властительница судеб возникала только на пороге комнат. Ни одна камера наружного наблюдения не засекала её перемещений. Ни одного свидетеля. Ни одного существенного следа.
В комнате номер 345f67 двушка оставила чашку. Обычная фарфоро-керамика, обычный кофе. Сложнокомпонентного состава. Никакого следа отравляющих веществ. Разумеется, соверемнные лаборатории в состоянии синтезировать сверхэффективные быстро разлагающиеся необнаружимые яды, но, так или иначе...
В трёх случаях жертвы умерли от поцелуя. В пятерых – после того, как пригубили чашечку с кофе. В трёх – после объятий.
Девушка приносила с собой смерть – или же и была самой смертью.
Умерли: два коммивояжера, один следователь, три богатых бездельника, один инженер, два сотрудника службы биобезопастности, один юрист и.... мэр сектора.
Случай с мэром был особенно интересен.
Сердце остановилось у достопчтенного Танатоса Бэмбриджа, когда он решил заняться любовью с некоей двенадцатилетней Петицией Сью, на территории локального консульства Веги. Законы Веги устанавливали нижний предел возарста сексуального согласия в 11 лет 6 месяцев. Петиция Сью была найдена усыплённой в своей крохотной каюте, а записи ”Дома Терпимости” показали поцелуй мэра со всё той же загадочной неуловимой незакомкой.
После того, как тело мэра, хрипя и пуская пузыри, застыло на роскошной, застланной бархатом кровати с балдахином, девочка, одетая лишь в удобные ”обтекающие” кроссовки, вошла в соседнюю комнату.... и испарилась. Компьютеры ”Дома” зарегистрировали сбой системы.
Все смерти имели место на территории двенадцатого сектора. От кают номер 44aaaaaaaa44 до кают 55ааааа55. Собственно говоря, неуловимой девочке и инкриминировать-то было нечего. Даже если бы удалось её встретить лицом к лицу. Компьютерный анализ данных выдал осторожные предположения о возможности применения девочкой искусства Дим Мак или Внезапной Смерти, основанной на актививании определённых точек пара- и мета-симпатической нервной системы. Однако, если загадочная нимфетка и пользовалась подобным искусством, то достаточно ловко, чтобы не предоставить камерам наблюдения излишних данных.
И всё-таки, факт оставался фактом. От поцелуев, объятий или кофе маленького чёрного призрака уже одинадцать человек отправилось на поля асфоделей.
Трубецкой в очередной раз вдохнул и снова развернул найденный на просторах Гиперсети документ.

Добавлено через 10 секунд
”Ходили слухи о взрослых зомби, которые выходят в ночную пору и творят зло. Также рассказывали о маленьких девочках-зомби, которых хозяева посылают бродить по домам в предрассветный час и продавать жареный кофе. Пока солнце еще не взошло, их крики „Cafй grille” разносились по темным улицам, и увидеть тех девочек мог только тот, кто, пожелав купить кофе, звал продавщицу к себе на порог. Тогда мертвая девочка становилась видимой и поднималась на крыльцо”
”Горькие зёрна”. Нил Гейман.
Это книгу он читал ещё ребёнком.
И запомнил её на всю жизнь.
Итак, кофейные дечочки-зомби.
Неудивительно, что суеверному Пелецкому показалось, что в этом деле есть дьявольские нотки.
Что было особенно примечательным, так это наличие в спике безвременно почивших и одного следователя... разумеется, ведущего расследование ”Дела о кофейных девочках” (неоффициальное название к делу пристало ещё тогда, когда не было известно, одна или это особа или же их несколько). Несомненно, маленькая чёрная смерть убирала всех со своего пути. По правде сказать, Эразм Викторовчи не особенно удивился бы, если сейчас услышал у своей двери звонок.
Мягкая трель входной переборки отвлекла его от дум.
***
Пожалуй, он бы даже не дал ей двенадцати. Мягкие, изящные черты лица, которые совсем не портили пухлые, шоколадного цвета губы. Кожа её и правда была очень чёрной, напоминая диорит. В руках она держала чашку с кофе.
— Не хотите выпить? — улыбнулась она.
— Пожалуй, нет, — сдержанно улыбнулся в ответ он.
— Жаль, — последовал простой ответ.
Девушка задумчиво потёрла нарисованного на пузатом боку чашки красного журавля. Поставила чашку на стеклянные полочки навесного шкафа.
— Вы позволите, если я присяду?
— Конечно.
Он подвинул ей большое, глубокое кресло. Она забралась в него с ногами. Такая хрупкая, маленькая и несчастная.
— Ужасно устала, — пожаловалась она. — Моя аура вся изгажена. Ну что за мерзавцы! А с вами мне хорошо. Отдыхаю.
Потянувшись, она сняла чашку. Сделала глубокий глоток.
— Хороший кофе, — сверкнули её белые зубки. — Суматранский.
Она пила, а он смотрел на неё – маленькую смерть, сидящую в кресле его комнаты. Она весело ему подмигнула.
— Я полагаю, вы меня поджидали?
Эразм утвердительно кивнул.
Девушка рассмеялась.
— Как это, должно быть, волнующе – ожидание собственной смерти.
На девушке были длинные синие джинсы, протёртые на коленях и босоножки на танкетке. Ярко-апельсиновая блузочка и джинсовая куртка дополняли её наряд. Память Эразма Викторовича невольно выдала ему следующие картинки: в комнате у коммивояжера номер один – коротенькое белое платье с греческим узором; у коммивояжера номер два – туника, подпоясанная под грудью, из шёлка «ципан», в комнате Рустафа Гроу, сына мультимиллионера Меган Гроу, в нарисованном хной открытом купальнике; в комнате Типиуса Эйко, младшего научного сотрудника лаборатории биобезопасности, в блузоне и плиссированной юбке, в номере «Дома Терпимости» - в травяной гавайской юбочке…
Девушка ему улыбнулась:
— А вы молодец. Обо всём догадались. Не боитесь умереть?
Эразм задумался.
— Пожалуй, не знаю… Наверное, не боюсь. Хотя, может быть, и боюсь. А ты?
— Боюсь, — неожиданно призналась девочка. — А вы вот храбрый. Сняли комнату в двенадцатом секторе, разблокировали все системы слежения и оповещения, отключили блоки защиты. Знали ведь, что я приду.
Детектив невольно пожал плечами.