Но и этого показалось мало Айягхири. Задумал он невиданное дело – возвести благоухающие сады на самой верхушке скалы. Со всей империи сгоняли рабов, в горах Друджистана выпиливали плиты лучшего белого мрамора. Брели с низовьев Стикса караваны повозок с грузом речного ила, из Шема и Зембабве везли семена редких трав и кустов. Саженцы деревьев прибывали в дар от удельных князей юга и востока.
И волшебная сказка стала явью.
Экзотические растения из далёких стран расцвели на вершине некогда голой скалы. Роскошные сады раскинулись между портиками и колоннадами. В них прелестные невольницы утешали усталых воинов и ясных вельмож.
Колонны дворца были обшиты золотом, а крыша – серебром; стены укрывали пурпурные гобелены. Полы были сделаны из плит прозрачного кварца; пластинками из золота и ляпис-лазури были выложены на ней узоры. Стена, сложенная из мрамора и базальта, опоясала вершину скалы по всей ширине. Её охраняли свирепые стражи.
Но неумолимое время превратило роскошный дворец в развалины. Истлели гобелены и драгоценные покрывала, а спустя десятилетия безжалостный ход времени расправился и с деревянными перекрытиями и отделкой из драгоценных пород дерева. Более пятисот лет дворец стоял в безлюдии и запустении.
Вырос рядом с ним новый город – шемитская колония Шашпундари. А позднее и он пришёл в запустение. Прошли века, и само имя сингалов, повелителей этой земли, изгладилось из памяти людей.
Золото и драгоценные камни – пунцовеющие лалы, мерцающие бериллы, искрящиеся хризопразы, сияющие лунные камни, переливающиеся опалы – валялись среди обломков. И не единожды на вершину Сигирри, что стала зваться Могилой Аягири, наведывались грабители, охочие до сокровищ. Но ни один их не вернулся назад.
Развалины облюбовало зло.
***
Конан слышал отголоски легенд о Сигирри. После рассказа Бас-ара он вспомнил сказки о братьях, из уст в уста передающиеся у костров зуагиров. Вспомнил сказки о вероломном царе, бытующие среди племён Куша.
Взобравшись на скалу, он ожидал увидеть руны, изъеденные временем и обращенные в прах. А потому был поражён. Нырнув под арку в виде громадной головы льва, он оказался в стане сновидений.
Солнце сияло высоко в небе, озаряя сады невообразимой красоты. Финиковые пальмы шумели листьями на ветру. Тамаринды, смоковницы, друджистанские кедры, вендийские баньяны – казалось, он очутился в сказочной стране, где росли все деревья мира. Многие из них достигали громадных размеров. Не хватало лишь мрачных киммерийских елей.
А над головами зелёных исполинов высился дворец. Сложенный из порфира и гранита, и облицованный серебром и бронзой, он блестел на солнце. Но и это было ещё не всё. Дворец окружали великолепные сады с фонтанами, ручьями и прудами, среди которых виднелись небольшие искусственные островки. На этих островках красовались чудесные восточные павильоны, сработанные из золочёного дерева и инкрустированные слоновой костью.
Отовсюду доносился женский смех. К бассейнам вели скаты, выложенные полированным мрамором. И на бордюрах сидели нагие девушки, а прочие – купались в озере. Они были обнажёнными и желанными, словно дивные видения туранского рая.
Казалось, воздух заполняли ароматы цветов и тихое журчание ручьёв. Вода, поднимающаяся изнутри скалы, текла по особым скатам и желобам, орошая этот невиданный рукотворный рай.
Повсюду благоухали неведомые киммерийцу цветы. Их огромные розовые бутоны покачивались в прохладном воздухе. И отовсюду лился нежный женский смех, словно перезвон серебряных колокольчиков.
— О, Эрлик и Сет! — в сердцах, потрясёно выругался он.
Конан мог бы поклясться, что ему сниться чудный сон. Неужели он попал в волшебную страну сновидений, о которой рассказывали мудрецы из Ксутала? Ничем иначе нельзя было объяснить это сказочное видение там, где вместо него должны были быть лишь руины и тождество запустения.
Варвар так и стоял, словно громом поражённый, когда к нему подошла девушка.
Кроме изящной золотой заколки в волосах, на незнакомке не было ничего. Её прекрасное юное тело словно светилось в пахучем сумраке волшебного сада. Золотистые полусферы её груди трепетали, когда она вдыхала пряные ароматы, голубые глаза блистали волшебным светом. Тонкая талия переходила в бёдра и ноги удивительной красоты. Она казалась живым изваянием богини.
Конан ничуть не удивился её приходу. Только прекраснейшие из богинь могли обитать в этом царстве красоты. Впрочем, девушка казалась вполне материальной. Её нагое тело пробудило в нём отнюдь не самые невинные желания. Кровь на мгновение забурлила в киммерийце. Девушка же смотрела на Конана с невинным детским любопытством.
Внезапно она заговорила на языке, певучем и странном, неуловимо искажённом, и всё же знакомом – киммериец трудом узнал в нём диалект Стигии.
— Что ты делаешь, о незнакомец, в чудесных садах Сигирри? Неужто не знаешь, что сюда запрещено подниматься простым смертным? Или это царь Небсет послал тебя?
Волосы встали у киммерийца на голове дыбом. Царь Небсет был мёртв уже двенадцать столетий. Лишь страшные песни пели о нём у зуагирских шатров. Он прославился тем, что насадил на пики головы одновременно сорока вождей.
— Вовсе нет, — ответил Конан. — Я пришёл из города Шашпундари, чтобы найти девушку по имени Айо. Меня зовут Конан, и родом я из Киммерии.
Лёгкая тень омрачила лицо видения из сна. Склонив голову, она лукаво посмотрела на него взглядом своих волшебных глаз.
— Скажи мне, нравлюсь ли я тебе, Конан из Киммерии?
— Во имя всех богов! — воскликнул искатель приключений. — Ты прекраснее гурий из сералей Турана! Кожа твоя бела, и ты подобна стигийской принцессе.
— Туран? — нахмурилась она. — Что это такое?
— О Кром, — удивлённо пробормотал Конан. — Сахель, конечно, жуткая дыра, но даже ты должна была слышать о Туране – о величайшей империи к востоку, на побережье моря Вилайет.
Добавлено через 13 секунд
Она лишь покачала головой.
— Не ведаю, о чём ты говоришь. От великой реки Нилус и до вод Большого Озера тянуться лишь пески, заселённые дикарями, что грабят караваны. Те же названия, что ты упомянул, мне неведомы.
Конан потрясённо уставился на неё.
— Но кто ты такая?
— Я цветок, что расцветает лишь для того, что царь сорвал его, — грустно улыбнулась она. — А мою подругу зовут Абалия, — представила она чернокожую девушку. — Все мы – жёны Айягхири. И всегда должны быть готовы утешить сердце его.
Негритянка, с небольшой грудью и полными губами, сидящая рядом на парапете, смущённо потупила взор. Из одежды на ней были лишь украшения. Только сейчас Конан обратил внимание: красавицы гуляли парами – одна светлая, другая темнокожая.
Незнакомка заметила его взгляд.
— Так повелел царь. Тьма и свет едины, и мы восходим на его ложе парами.
— О, Немайн и Ллир…
Неожиданно девушка прильнула к нему, полная страстного и жаркого желания. Её губы, мягкие и жгучие, коснулись его губ. Всё её тело трепетало.
— Зачем тебе другая, о воин из неведомых мне стран? Скажи, разве моё тело не горячо, разве уста мои не сладки, разве ноги мои не дрожат от нежной истомы?
Её волосы щекотали ему щеку. Облако ароматов, тонких и пряных, дразнило его обоняние. И, поддавшись порыву, варвар стиснул деву в объятиях.
— Ты подобна цветку, распустившему в безотрадной пустыне, — хрипло сказал он. — От твоих касаний у меня кровь закипает в жилах.
Её глаза сверкнули.
— Так оставайся же со мной! Подари мне одну ночь, о прекраснейший из воителей! Позволь мне стать твоей! Безраздельно и без остатка.
Конан сжал её в объятиях. Он покрыл жаркими поцелуями её груди, шею и лицо. Смял ладонями юные прелести южанки.
— А как же царь? — пробормотал он
Тень снова набежала на лицо ослепительной гурии.
— У царя много жён, — сказала она. — А я юна, так юна и моё тело жаждет ласки! Возьми меня, Конан из Киммерии, овладей мною прямо на мраморных плитах! Здесь никого нет, лишь Сефендес изредка приводит новых наложниц…
— Кто такой Сефендес? — пробормотал северянин словно в забытьи.
Девушка вздрогнула в его руках.
— О, он ужасный человек. Он пытался ограбить нашего господина, и мёртв уже несколько столетий. Но он всё ещё выполняет поручения господина, ибо такова была воля Его. Наш повелитель – великий колдун, и духи из Иных Королевств, и тени мёртвых служат ему.
Конан затем с сожалением разжал объятья.
— Я не могу, — сумрачно сказал он. — Я ищу деву, которую похитил демон.
Незнакомка горестно вздохнула и снова прильнула к его груди.
— Видимо, красота её велика, раз ты смог противостоять зову плоти, Конан из Киммерии, — негромко сказала она. — Что ж, да пребудут с тобою боги! Полагаю, я знаю, о ком ты говоришь.
— Во имя всех дьяволов! И где же она?
— Сефендес привёл её вчера, когда ветер шептался с кронами деревьев, и луна была подобна серебряной монете. Он отвёл её прямиков во дворец, ибо сам Господин поделал увидеть её.
Варвар бросило невольный взгляд на дворец.
— Во имя Крома! Она ещё жива?
Южанка с сожалением покачала головой.
— Это мне неведомо. Ни я, ни мои подружки не ступаем на плиты дворца без разрешения владыки. Гнев повелителя подобен урагану.
— А почему — почему, — поинтересовался варвар, — чужеземцам возбранено подниматься в волшебный дворец?
Добавлено через 18 секунд
Словно лёгкая тень проскользнула по беспечальному лику девушки.
— Так повелел царь, — грустно сказала она. — Ибо каждое мгновение он опасается нападения своего брата. Злость ведёт его, и его чёрное сердце исполнено страшных помыслов.
Она опустила свои дивные мягкие ресницы.
— К дворцу запрещено подходить... Мы ждём, пока наш хозяин сам позовёт нас...
— Тами! — позвали её из глубины сада.
— Иду, иду! — откликнулась она. — Прощай, таинственный незнакомец... В моём мире не было людей, подобных тебе. Должно быть, я давно живу на скале... Я никогда не слышала о такой стране, как Киммерия, Стигия или Туран. Я знаю, далеко на севере живут светловолосые дикари, свирепые и могучие, но никогда я не встречала никого, кто был бы подобен тебе. Ты дик и свиреп, подобно урагану, и полон пламени, словно земные недра. Когда я смотрю на тебя, мне кажется – ты из другого мира. Мира, жестокого и дикого, где полно людей, подобных тебе. Так странно… словно всё течёт в волшебном сне... Но это ведь просто наваждение, не правда ли? — рассмеялась она, подобно лёгкому перезвону кхитайских колокольчиков. — Меня зовут, пора купаться, играть в тань-го и развлекаться. А ты заходи, чужеземец, мои подружки примут тебя с охотой. Но сейчас, я вижу тень другого стремления в твоих глазах...
Конан со вздохом наклонил голову.
— Ты права. Я должен идти. Прощай, прекрасная незнакомка...
— Так мы ведь уже знакомы, — рассмеялась она, словно рассыпав по мраморному полу полный кошель серебряных монет. — Меня зовут Тами, Тами – запомни...
— Я запомню, — негромко прошептал он.
Девушка, лаская, провела по его груди ладонью.
— Но ты силён, ты будто черногривый лев, и я верю, ты сможешь спасти свою возлюбленную. Пусть же объятия её заменят тебе мои, и лоно её будет столь сладким для тебя, как и моё, о отважный воин!
Южанка рассмеялась, и её смех был словно серебряная песня, что исполняют литавры - столько в нём было веселья и искристого торжества. Она легонько толкнула его в грудь.
— Иди же!
Конан зарычал, охваченный безумием внезапного желания. Наконец, он коротко рыкнул, словно хищный зверь, настигающий добычу, и сделал шаг назад.
— Я вернусь, — пообещал он. — Вернусь и заберу тебя с собой.
Она смотрела на него, и её глаза были – словно тёмные луны.
— Я верю, верю, — прошептала она, — что твоей силы хватит на то, чтобы сразиться с самим Айягхири. Но даже если ты не вернёшься, о Конан – я запомню тебя.
Она отступила назад. Перебросила свои тёмные волосы через плечо – густые, подобные водам полночной реки. Помахала ему рукой и побежала к беседкам. Серебристая фигурка в последний раз мелькнула между деревьев сада и пропала. Издалека донёсся её задорный смех.
Конан потряс головой, словно выпутываясь из тенет сна. Что это было? Реальность или фантазия? Ирреальным казалось всё вокруг. Цветы источали приторный, эйфорический аромат.
Добавлено через 20 секунд
Девушки брызгали друг на друга водой и смеялись. Они плескались в бассейнах и танцевали в тени пальм. Гибкие тела клонились, подобно тростинкам. Их прелести манили, тихая мелодия словно звала прилечь, отдохнуть. Конан едва сдержал проклятие. Что-то было не так со скалой Сигирри. Он словно очутился в наркотическом сне. Он бросил пылающий взгляд на пилоны дворца. Так или иначе, он должен спасти Айо. А затем вернуться за Тами.
Конан осторожно ступал среди зачарованного сада. Но нигде не было видно ни солдат, ни евнухов, ни стражи. Неужто красавица из сновидения сказала правду, и здесь не было никого, кроме Сефендеса, которого он прикончил у основания скалы.
Конан внезапно воспрянул духом. Если этот удивительный сераль не охраняется стражей, ему удастся выкрасть Айо без безо всякого труда. Он понятия не имел, что здесь твориться и не имел особого желания выяснять. Он должен был вызволить девушку, которая доверила ему свою жизнь.
***
Дворец был пустым и безлюдным. Ноги Конан утопали в густых коврах; массивные масляные лампы трещали и освещали коридоры. Варвару показалось, словно он один в этом титаническом сооружении, где по стенам метались отброшенные им тени. Он поднялся по инкрустированной золотом галерее; прошёл через анфилады пышно убранных комнат – но нигде не увидел признаков присутствия человека. В огромном здании царила тишина. Оно казалось мёртвым.
... продолжение следует
