Боги Севера (Бен-Морг версия вторая)

[Михаэль фон Барток]

Клодия де Труа.

Клодия лежала на шкурах, свернувшись калачиком. Дневной переход, проведенный в полузабытьи на санях, влекомых неутомимым варваром остался в памяти как дурной сон. Ее бил озноб, руки и ноги казались ледяными, но при этом голова пылала. В мышцах сидела все та же сырая, ломящая боль. Грудь раздирал кашель. Горло распухло так, что тяжело было не только глотать, но и дышать. От жара мутились мысли. Иногда женщина забывалась тяжелым, неспокойным сном.
"Я умираю, или тело справиться с болезнью?" - подумала она.
С трудом заставив себя сесть, она осмотрелась.
Сегодня убежищем им послужил не дом, а маленькая пещера в скале.
Пещера эта явно была обжита давно – об этом говорила разбросанная по ней утварь, стены, завешанные старыми, вытертыми шкурами, обложенный камнями очаг. Вход в пещеру – прежде столь широкий, что в него мог бы войти и лесной буйвол, был завален большими камнями и среди них оставлен только небольшой проем – что бы мог проникнуть один человек. Двери как таковой не было – ей служил полог из шкур.
Вошел, тяжело дыша Кодкелден. Он быстро скинул свои меховые одежды, занесенные снегом и опустился перед ней на колени. Ледяная ладонь легла Клодии на голову.
- Ты горишь, женщина. Это может плохо кончится. Сердце разорвется, потому что кровь закипит.
- Я умираю? – Клодия поразилась насколько слаб ее голос и насколько буднично задает она этот вопрос. Видимо от жара у меня мутится разум – решила она.
- Не знаю. Болезнь оказалась сильна. Ты сгораешь изнутри. Я постараюсь тебе помочь.
Кодкелден сдернул с нее шкуры. В пещере его было тепло, но Клодии показалось, что он выбросил ее на снег.
- Раздевайся.
- Что?
- Снимай одежду. Мне самому это сделать?
Клодия непослушными руками начала стягивать с себя рубаху.
Кодкелден подхватил ее на руки, она догадалась, что он собирается сделать и слабо дернулась в руках Живодера, а потом берсерк вытащил ее на улицу. Холод ударил полыхающую кожу тысячами ледяных бичей. Кодкелден опустил ее на снег.
Клодия едва удержалась от крика. Нет, она не завопит, как какая-нибудь изнеженная придворная дама! Словно в кожу впились тысячи тысяч ледяных ножей! Клодия задохнулась от потрясения, хрипло выругалась, а потом закричала, но не от боли, а скорее от злости и возмущения.
Кодкелден загреб полную ладонь снега и начал натирать ее бьющееся тело. Она не знала, как долго продолжалось это варварское лечение, хотя и понимала, что Живодер прав, леча подобное подобным. Снег таял на ее горячем, раскаленном внутренним огнем теле, по ней сбегали струйки воды.
Мысли прояснились, в замерзающее тело вернулись какие-то силы. Назад в пещеру она зашла сама.
- Быстро вытрись и лезь под шкуры. - проворчал Кодкелден, возясь с котелком и маленькими деревянными посудинами. Запахло сначала крепким алкоголем, а потом - травами, медом.
- Пей. - варвар протянул Клодии котелок с еще кипящим в нем варевом.
- Не смотри на меня так! Мед, немного трав, коровье масло и огненный напиток Ниала.
Питье оказалось не только нестерпимо горячим и терпко-сладким, но и содержало в себе какую-то невероятной крепости выпивку. Чем бы этот напиток ни был он мог просто забродить. "Неужели эти варвары уже освоили перегонные кубы" - подумала Клодия, давясь лекарством. Кодкелден перемешивал что-то в деревянной миске.
- А теперь ложись.
Кодкелден зачерпнул ладонью неприятно пахнущей мази и стал втирать ее во все еще холодную от снега кожу женщины. Потом, когда ее грудь и спину уже нестерпимо жгло, велел ей вернуться на ложе.
- Натягивай на себя проклятую рубаху, нечего пачкать мне шкуры. - рыкнул варвар.
Клодия лежала, опьяненная выпитым, оглушенная лечением холодом, но странным образом чувствовала себя лучше.
Кодкелден молча наводил порядок. По парализованному лицу берсерка нельзя было прочесть ничего.
- Благодарю тебя. - сказала Клодия, удивляясь слабости своего голоса.
- Пока рано. Поблагодаришь когда встанешь на ноги.
- Откуда у тебя все эти лекарства?
- Какие лекарства? Ничего такого, чего не было бы в любом доме. Меда и масла я взял в деревне, а огненной воды у своего двоюродного брата.
- Но ты же изгой. Ты ушел из племени.
- Ну и что? Даже изгою не откажут в единственной плошке меда. В другой раз заплачу чем-нибудь из добычи. Ну а брат тем более не может отказать брату тем более в такой просьбе, как пара глотков огненной воды.
- Ты ведь не пьешь.
- Верно, я не пью.
- И он, наверное, спросил для кого это?
- Спросил.
- И что ты сказал ему?
- Я сказал - для друга. Больше ему знать не следует. Что за разговоры женщина?
- Я не хотела тебя оскорбить.
- Никто не может меня оскорбить, не поплатившись за это своей жизнью. Я Кодкелден Живодер.
Клодия промолчала. Он заботился о ней как о любимой жене, но она ни мгновение не забывала, что он и в самом деле - Живодер, чудовище. "Мне будет тяжело убить его." - вдруг поняла она.
Дело было не в благодарности за заботу о ней. Это его личное дело – держать вырванное под угрозой смерти слово, или нет. Благородные поступки, как правило, смешили Клодию. Просто она вдруг отчетливо поняла, что Кодкелден не просто безжалостный полубезумный убийца. Между ними было кое-что общее. Кодкелден был такой же как она - мертвый, холодный, пустой изнутри. Раньше ей было легко убивать. От ее руки пали и честные, добрые люди и отпетые мерзавцы. Но каждый раз, отнимая жизнь, она чувствовала, что прерывает биение чьего-то сердца, что она отнимает у человека его душу, жизнь со страстями, с желаниями, с мечтами. Как ни странно, именно в подонках, в злодеях, в подлецах часто оказывалось больше жизненной силы, больше какой-то мощи духа, жадности к жизни, к ее удовольствиям и соблазнам. И прерывать биение сердец, которые гнали по венам алую, густую кровь, было приятно. Каждый раз она чувствовала себя сильнее после того, как ей доводилось убить человека сильного и жестокого, воина, князя. Но даже когда приходилось убивать неинтересных, слабых и мелких людей, все равно она пресекала жизнь, жизнь полную мелких, жалких радостей и горестей, ничтожных страстишек и грешков. И все равно огонь жизни струился по ее телу... А когда ее кинжал поразит Кодкелдена, что она ощутит? Какую ледяную пустоту, какую бездну страха и горечи придется ей испить, когда клинок войдет в затылок берсерка? Это все равно, что есть падаль - подумала Клодия.
Засыпая, Клодия вспоминала всю свою жизнь. Как знать, быть может лечение Кодкелдена окажется недостаточно эффективным, и через день-другой варвару придется хоронить ее тело? Что он сделает с ней, если она умрет? Сожжет на костре? Бросит на съедение волкам? Затащит на большое дерево? А может быть просто съест, посыпая терпкими травами, и когда он будет жевать то, что было при жизни ей Клодией, Воином Храма, ни один мускул не дрогнет на его обездвиженном, одновременно юном и старом, отталкивающем и красивом лице. Или слеза сбежит по выдубленной ветрами неподвижной щеке? Одна единственная, которую не заметит даже сам Кодкелден Полуликий?
У меня опять мутится ум. С чего я взяла, что они едят мертвых, и почему он должен плакать, пожирая меня?
Вкус человеческой плоти был ей знаком…
Спала она всю ночь и почти весь день и во сне болезнь отступила.
Проснувшись уже следующей ночью Клодия услышала рядом дыхание Живодера, поначалу ровное и спокойное, но потом на него опять навалился кошмар.
Зрелище было жуткое и отталкивающее. Человек который в жизни не боялся никого и ничего, во сне плакал и умолял о пощаде. Наконец он проснулся – в этот раз без видений наяву, посмотрел на Клодию невидящим, пустым взглядом и опять вышел на мороз.
Вскоре он вернулся – с мускулистого тела стекала вода, ум прояснился.
- Я в жизни видел только одну змею. – сказал зачем-то Кодкелден. – она была маленькая и не ядовитая. А я замер на месте, словно меня пригвоздили копьем. Меня мутило и ноги отказались служить мне. А этот уж всего лишь лежал на камнях. Конан поймал его голой рукой и…
Речь его прервалась каким-то судорожным лаем. Живодер рыдал.
Клодия села рядом и зачем-то провела рукой по его дрожащей мускулистой спине.
Кодкелден вскинулся будто конь, которого ударили шпорой.
- Не вздумай жалеть меня женщина!!! – все еще заплаканные, но уже засверкавшие безумием глаза впились в ее лицо. – Никто не смеет жалеть меня!!! Я Кодкелден Живодер!!! Еще раз прикоснешься ко мне, и я выколю тебе глаза!!! – в руке его сверкнул кинжал, с которым варвар не расставался во сне. Острие клинка уперлось в шею Клодии, чуть пронзая кожу. Она не отстранилась. Страха не было. Она уже давно мертва, и только тело еще живо и способно чувствовать боль… и удовольствие.