[Зогар Саг]

Аргосская интерлюдия

Ужасным и одновременно трагикомичным эпизодом в новейшей истории Хайбории, стало крайне непродолжительное существование так называемой "Аргосской Империи". История об этом крайне фрагментарна, полна противоречивых сведений, почерпнутых из разных, часто антагонистичных источников, ну а история "Императрицы Лукреции" и вовсе больше восстанавливается из скабрезных побасенок, чем от заслуживающих внимания хроник.

Более-менее точно можно сказать о том, что Аргос, весьма долго пребывавший под властью Аквилонии, относительно легко отделался во время гирканских нашествий, затронувших его только краешком. Особенно это касалось западной части Аргоса, огражденной течением Хорота. Даже потрясшее Запад до основания нашествие Тогака и его сыновей слабо затронули западные земли Аргоса и вовсе обошли стороной его столицу Мессантию. Именно там и появилась идея о восстановлении Аргосского королевства. Время для этого было выбрано на первый взгляд удачно: столицу Аквилонии тогда осаждали орды Тогака и само существование Империи находилось тогда под вопросом и уж точно императору Вимарку было не до внезапного сепаратизма столь отдаленной провинции.

По сей день летописцев удивляет кандидатура правителя, - а точнее правительницы, - для возрожденного Аргоса. Им стала принцесса Лукреция - молодая аристократка считавшаяся первой красавицей Аргоса, с золотисто-каштановыми волосами и огромными серыми глазами. Других достоинств, помимо красоты, за ней не отмечалось - хотя в те годы не так уж и редко появлялись женщины-правители, иные из которых и впрямь слыли необыкновенными красавицами ( оставим за скобками сколько в тех россказнях было правды, а сколько обычных восхвалений придворных льстецов), но так или иначе, у тех правительниц отмечались выдающиеся качества, что помогли им удержаться у власти. О Лукреции же ничего такого не сообщалось: вся ее предыдущая жизнь представляла собой беззаботное существование средь дворцов мессантийской знати, без какого-либо участия в государственных или хотя бы торговых делах. Она даже не была чистокровной аргоссиянкой - ее отец, рано скончавшийся, был аквилонским наместником Аргоса. Мать же ее была местной аристократкой, чье генеалогическое древо парой веточек все же соприкоснулось с давно угасшей королевской семьей Аргоса. Именно последнее обстоятельство дало формальный повод для претензий Лукреции на трон, благо в здешних краях, дозволялось всходить на престол женщине. Однако иные летописцы считают, что за красивыми словами о "возрождении величии Аргоса" стояли лишь банальные амбиции и корыстные интересы купеческой олигархии и аристократии, выбравшей Лукрецию лишь как красивую куклу, чтобы прикрыть ею собственные делишки.

Впрочем, как говорят, сама Лукреция восприняла свой новый статус всерьез и с большим воодушевлением - что опять-таки вряд ли говорит о ее большом уме. Во время своей коронации она выступила с речью ( написанной кем-то из оставшихся безымянным советчиков), где провозгласила создание "Аргосской Империи". Хотя ее власть даже не распространялась на все исторические аргосские территории, тем не менее Лукреция обозначила претензии еще и на восточную Зингару, аквилонский Пуантен, а также на западный Шем, вплоть до Асгалуна, включительно. Также было объявлено и о подготовке к завоеванию Стигии - точнее той ее части, где сравнительно недавно воцарился царь Кашта. Вывод аквилонских войск из Кеми больно ударил по карману мессантийских торговцев, покупавших почти за бесценок чернокожих рабов и иные товары из Куша за время аквилонской власти в Стигии. Возрождение же стигийской государственности пугало их перспективой возвращения тех времен, когда за все эти товары стигийские перекупщики драли втридорога. Иные хронисты намекали, что именно грядущий упадок их стигийской торговли подтолкнул мессантийских нуворишей на решительные действия по провозглашению "империи".

Одним из первых решений королевы Лукреции стало завоевание Лусианы - юго-восточной окраины Зингары, между устьями Хорота и Громовой. Эту плодородную провинцию почти сплошь покрывали плантации сахарного тростника, хлопка и апельсинов. Здесь, под присмотром шемитских надсмотрщиков, гнули спины чернокожие рабы, на крови и поте которых местная знать делала состояния. Но между плантациями и морем пролегало царство топких болот, населенных ядовитыми гадами и хищными зверями. Многие из рабов, не вынося тяжелого труда и издевательств шемитских надсмотрщиков, бежали, находя убежище в мангровых зарослях, отделяющих земли лусианских магнатов от побережья. Беглые рабы жестоко мстили бывшим хозяевам, убивая всех белых, что имели несчастье попасться им в руки. Как бы то ни было, воспользовавшись войной, что вела Зингара с Лигурийским Союзом, войска королевы Лукреции вступили в Лусиану и, почти не встречая сопротивления, присоеденили ее к Аргосу. Следующей целью, воодушевленной своей первой победой императрицы, должна была стать Стигия, а также ее южные провинции, включая Куш и земли к югу от него, а может и пиратские острова - источник вечной головной боли для местных торговцев.

Основная же проблема состояла в том, что в Мессантии сильно недооценили "новую Стигию". Восшествие на престол "царя Кашты" многие интерпретировали как захват страны черными дикарями, наступление хаоса и анархии, а значит и падение Стигии как государства, что означало сравнительное легкое ее завоевание. То, что Кашта пришел к власти в результате компромисса со жречеством и аристократией Стигии, что он сумел усилить армию, а также фактически с нуля создать сильный флот, с командирами из шемитов, а также аргосских и зингарских ренегатов, не только Лукреция, но и многие ее вдохновители так и не поняли.

Пренебрежение это привело "Аргосскую Империю" к ужасающим последствиям. Впрочем, трудно было ее за это судить - никто и помыслить не мог, что Стигия отважится на превентивный удар. Стигийским флотом командовала дочь и наследница Кашты - принцесса Деркетари, вступившая в сговор с чернокожими рабами. И по сей день неясно как проводился этот сговор: во многих жутких легендах того времени говорилось, что Деркетари, учившаяся у отца черной магии, послала к шаманам Лусианы злого духа в облике летучей мыши, подбив их к выступлению. Более же скептически настроенные люди говорили об аргосских пиратах, служивших Каште, неплохо знавших это побережье и сумевших найти подход к черным рабам. Увы в те смутные времена, голос крови и верности отчизне слишком часто заглушался жаждой банальной выгоды или же страхом за свою жизнь. Иные патриотические настроенные хронисты Аргоса, правда, позже писали, что Деркетари или жрецы Черного Круга заколдовали тех аргосских ренегатов, вынудив их выступить против своей родины, но здесь, как кажется, мы видим как раз излишнее преувеличение, когда колдовством пытаются объяснить то, где достаточно обычной человеческой алчности и трусости.

Удар был нанесен ночью, точнее поздним вечером, когда Мессантия еще праздновала победу своей императрицы, дававшей грандиозный прием в королевском дворце. Этот праздник обернулся кошмаром, когда из ночного мрака вдруг вынырнули черные галеры, несущие Знак Змея на парусах. Орды черных, белых и смуглых пиратов, вооруженные до зубов, ворвались на набережную, сходу смяв немногочисленную стражу и устроив резню на улицах Мессантии. Много жутких историй и поныне рассказывают о той ночи: о густом тумане, что поднялся от моря, полностью скрыв вражеский флот; об огромных змеях, что ползали по улицам, убивая одним только взглядом; об ордах живых мертвецов и крылатых вампиров, призванных Деркетари - рука летописца бессильно опадает при попытке разобраться, что из тех побасенок правда, а что лишь порождение не в меру разгулявшейся фантазии испуганных горожан. Одно очевидно - высадка стигийского флота совпала с прокатившимся по всей Мессантии грандиозному восстанию черных рабов, тут же присоеденившихся к всеобщей резне. Большая часть армии Аргоса еще оставалась в Лусиане, а та, что находилась в городе была застигнута врасплох и практически сразу вырезана.

Также сходу был захвачен и королевский дворец, где многие придворные, уже изрядно пьяные, погибли, так и не успев понять, что происходит. Другим повезло меньше - они попали к захватчикам в руки живыми. Что же до самой "императрицы Лукреции", то, как пишет зингарский хронист Зингелито Кортезский, черные воительницы из "амазонской гвардии" Деркетари нашли ее прячущейся под кроватью. Конечно, от зингарцев редко стоит ждать объективности по отношению к их "заклятым друзьям", однако смущенное молчание собственно аргосских хронистов намекает на то, что Лукреция и впрямь не показала тогда примеров отчаянной храбрости - да и откуда бы ей взяться у изнеженной любительницы придворных увеселений?

Чернокожие амазонки вытащили королеву из-под кровати, сорвав с нее нарядное платье, и голую, рыдающую от ужаса императрицу потащили к Деркетари, по пути насмехаясь и бесстыдно щупая несчастную женщину. Чернокожая дочь Кашты к тому времени уже праздновала победу и находилась в отличном расположении духа - что и спасло жизнь Лукреции. Деркетари приказала лишь выдать ей тридцать плетей - впрочем, Лукреция так завопила при первом же ударе, что это рассмешило захватчицу, приказавшую прекратить экзекуцию. На ломанном аргосском, выученном ею у своих капитанов, стигийская принцесса предложила Лукреции выбор: или получить оставшиеся удары плетью или прямо сейчас тридцать раз поцеловать ей ноги. Она не успела закончить свою речь, а Лукреция уже бухнулась на колени, лобызая ноги Деркетари. Та еще не раз будет заставлять бывшую императрицу унижаться подобным образом целуя своей новой хозяйке ноги и ягодицы. А один раз, на пиру, Деркетари, напившись до безобразия, задрала свою юбку из крокодиловой кожи и заставила Лукрецию при всех ублажить ее ротом. Жизнь Лукреции спасло лишь то, что Деркетари оценила ее редкую красоту и не стала сильно избивать или калечить свою пленницу. Вместо этого она нарядила королеву Аргоса в наряд, коего постеснялась бы самая прожженная месантийская шлюха и сделала своей личной рабыней.

Данную историю разные хронисты описывают по разному: одни с явным сочувствием к бывшей императрице, другие - как правило зингарцы, - со столь же явным злорадством, смакуя разного рода скабрезные подробности, тоже непонятно подлинные или вымышленные. В оправдание Лукреции можно сказать, что то, чего она насмотрелась за дни стигийской оккупации Мессантии, сломало бы и куда более храброго человека. Даже пока ее волокли к Деркетари она могла увидеть немало примеров кровавых расправ, где чернокожие дикари будто состязались в нечеловеческой жестокости со своими порабощенными родичами. Уже позже она видела страшные пытки, где ее друзей и знакомых сжигали заживо или разрезали на куски или же вспарывали им животы, зашивая внутрь ядовитых змей или крыс - а искусство черных шаманов позволяло еще долго сохранять жизнь в подвергшихся подобной экзекуции. Она видела каннибальские пиры, где расчлененные, разделанные как свиные туши человеческие тела подавались запеченными в апельсинах вместе с изысканными специями с дворцовой кухни. Наконец, созерцала она и кровавые обряды темным богам, с обильными человеческими жертвоприношениями и призывом демонических сущностей из запредельных темных миров. Неудивительно, что неполный месяц стигийского владычества над Мессантией показался ее жителям "веками кошмара".

Меж тем, сумевшие сбежать мессантийские нобили нашли убежище на севере, откуда и воззвали о помощи к аквилонскому императору Вимарку, каясь перед ним во всех грехах и готовясь принять любое наказание - лишь избавиться от этого ужаса. Вимарк, выдержав издевательскую паузу, все же направил войска на юг. Однако стигийцев к тому времени уже там не было: Деркетари, набив трюмы галер награбленными в Мессантии богатствами, отчалила от города. Черных рабов, что все еще торжествовали над бывшими хозяевами, она с собой не взяла, сделав исключение лишь для самых сильных шаманов. Также стигийцы вывезли самых искусных мессантийских ремесленников, - из тех, кто пережил резню, - а также красивых молодых рабов и рабынь, включая и несчастную Лукрецию. До отказа нагрузившись добычей стигийский флот взял курс на Кеми, оставив освобожденных черных рабов и дальше кошмарить злосчастный город. А буквально через пару дней к Мессантии подоспели аквилонские войска, пополненные наспех собранным аргосским ополчением, и устроили уже ответную резню, устроив чернокожим акцию возмездия, ничуть не уступающую в жестокости тому, что ранее устроили сами негры. Сам Хорот тек кровью, пока Вимарк приводил к покорности восставших рабов, а заодно железной рукой загонял обратно в Аквилонию восставший Аргос. Вдоль морского берега на мили выстроились виселицы и кресты с распятыми на них рабами, а Лусиана, после жестокого рейда асирских наемников утратила, по самым скромным подсчетам, более двух третей своего чернокожего населения.

То, что Деркетари ушла за пару дней до появления аквилонских войск, а также то, что она буквально бросила на растерзание Вимарку своих ситуативных союзников вызвало многие толки: так немедийский хронист Хаген Нумалийский прямо заявлял, что имел место сговор между Вимарком и Каштой, направленный на возвращение мятежного Аргоса в лоно империи. Обвинения эти как будто подтверждались тем, что Вимарк отказался от ответной карательной экспедиции, а спустя некоторое время и вовсе возобновил торговые отношения со Стигией - в том числе и работорговлю. Хагену возражает Амулий, хронист из Тарантии, говоривший, что Вимарк не мог поступить иначе: все еще сохранялась угроза гирканского вторжения делавшая невозможной столь дальнюю экспедицию. Стигийский флот, под командованием Деркетари, потом еще провел несколько дерзких нападений на аргосские и зингарские берега, но это уже были обычные пиратские набеги, без прежнего размаха. А потом Вимарк организовал эффективную систему береговой обороны и Деркетари, к тому времени уже возглавившая Стигию, переориентировала морскую экспансию в южном направлении.

Что же до Лукреции, то дальнейшие известия о ее судьбе скудны. Судя по всему, она осталась рабыней Деркетари: так немедийский посол Невроний, посетивший Стигию для подписания торгового договора, сообщал о белой женщине, что разливала вино на пиру у Деркетари. Похожие сведения сообщали и туранские послы, отметившие красоту и ухоженность бывшей королевы. Еще одно свидетельство принадлежит Итобаалу, жрецу Деркето из Асгалуна и одному из ближайших приближенных Баяра, гирканского царя Шема. Итобаал вместе со своим господином был гостем на пиру, который устроила Деркетари в своем дворце на острове в устье Стикса и описывал случай, когда стигийская царица, перепившись вином, поставила Лукрецию перед собой на колени и использовала рот женщины как ночную вазу. Однако записки Итобаала, отличающегося богатой и довольно извращенной фантазией, с большой осторожностью воспринимаются всеми без исключения хронистами и упомянутый им случай, как правило, избегают цитировать даже летописцы из Зингары.


Добавлено через 2 минуты

Цитата: Автор: Михаэль фон Барток Где-то далёко-далеко нетфликсовские воротилы составляют уже контракт на сценарий к сериалу)))

Стигия - страна сильных женщин, это говардовский канон, между прочим!