Моя Луна и звезды

[Михаэль фон Барток]

еще один небольшой художественный текст, описывающий эпизод бесконечных войн, идущих в Приморье.
В рассказе фигурирует Рыжая Соня, которая в моей интерпретации больше похожа на свою тезку из Рогатина, чем на комиксовый секс-фетиш.
Сражаться предпочитает в доспехах, а не в бикини, не брезгает огнестрелом. Руководствуется в жизни не пародией на радикальный феминизм, а подобающими человеку из средних веков категориями верности своему роду и воинской чести.
Но это все еще Соня, рыжая и опасная.
присутствует ЛГБТ-тематика, но очень уж целомудренно и коротко.

Моя Луна и звезды.

- Она поведет их на прорыв!? Она что, совсем сумасшедшая?!
Перекошенное от злости, залитое потом, измазанное сажей, уродливое лицо Некраса на миг всплыло из клубов пыли, дыма и тут же снова исчезло, осталась видна только могучая сгорбленная спина.
- Это Атрера! – крикнула Соня, как будто это все объясняло. Но да, именно этим все и объяснялось. Три месяца назад, доведя себя до исступления молитвами, жертвоприношениями и оргиями, амазонки большим, не меньше тысячи копий, отрядом вторглись в Казакию, нарушив все договора, что подписывали кровью.
Набег возглавила сама королева-жрица, Атрера Мужеубийца. Или, как ее иногда называли, Атрера Одноглазая. Соня злорадно усмехнулась. Глаз Атрере выбила именно она. Но тут же казачка одернула себя. Надо было сумасшедшей убийце не глаз выбить, а голову отрезать. Будь проклято мое мягкосердечие. Сколько человек умерло из-за моего прекраснодушия?
Чего амазонки хотели – понять никто не мог. Да, они захватили какое-то количество девочек, чтобы переправить их в свои крепости для соответствующего воспитания. Но в основном они просто жгли, убивали, разоряли. Они даже золота не брали. Это была война ради войны, убийства ради убийств. Нет, ради богов. Ради кровожадных сущностей, с которыми Атрера и ее «сестры» разговаривали на вершинах холмов, слыша голоса в ветре и видя знаки в струящейся крови жертв.
Соня, бывшая в юности одной из амазонок, все это знала. Наверное, какая-то крошечная часть ее души до сих пор понимала этих гарпий-налетчиц.
Но это было не важно. У Сони были ее люди, ее народ, ее страна, границы которой она поклялась защищать.
Как амазонки прошли через линию укреплений – она узнает потом. Несколько голов придется отрубить, но и это потом. После того, как кровавый рейд Атреры будет остановлен.
На северо-восточной границе Соня никогда не держала слишком много людей, амазонки казались незначительной угрозой, а с Нордландом царил прочный мир. Видимо долгий мир и способствовал тому, что стражи утратили бдительность. А если бы пришла не Атрера с тысячей копий, а Раск с десятью тысячами?
Хотя, конечно, амазонки с их привычной тактикой стремительных набегов и скрытного перемещения, пришедшие с гор, это не воинство северян, которое одних только обозных взяло бы с собой втрое больше, чем Атрера – воинов.
Воительницы Атреры шли налегке, ни одной телеги, только сменная лошадь у каждой всадницы. Ничего, что нельзя поместить в седельную суму и увезти на спине коня. Соня знала, что амазонки в походе едят. Высушенный до состояния камня творог – курут, да наскоро замешанная в поясной чаше тюря. Муку разводили водой, или лошадиным молоком, если ехали на дойных кобылицах. Вот и все, что нужно в походе всаднице.
Семижильные лошади амазонок питались травой и кустарником, фураж с собой они не возили. Каждое животное проходило изнурительные испытания и отбиралось для службы именно по способности переносить долгие тяготы, а не по скорости бега. Только бедность пастбищ и могла замедлить такой отряд, которому не нужны ни дороги, ни вспомогательные силы для снабжения. Амазонки шли в поход налегке. Лук со стрелами, несколько дротиков и сабля у каждой. Ни «огненных змеев», ни даже тяжелых копий и доспехов на «сестрах». Худые, злые как степные волки, амазонки воевали в обычной одежде, вместо доспехов уповая на ловкость и скорость. Не принимали удар на щит, а уворачивались от него, не шли рубиться кость в кость, а отскакивали и сыпали издали стрелами. Знающие степь, как волки, и такие же скрытные, на переходах обвязывали лошадям ноги, чтобы скрыть стук копыт, и морды – заглушить ржание. Ножны и те выкладывали изнутри кожей или тканью, чтобы оружие не бряцало, сабли носили на веревочных перевязях, а не на ремнях с металлическими кольцами и пряжками. Могли часами лежать в траве, не шелохнувшись, и лошадей приучали к тому же.
И все же пропустить такой отряд…
Три месяца амазонки рыскали по северным пределам Казакии, неся смерть и разрушение. Пылали села, гибли люди, пленных пытали, приносили в жертву, а потом изуродованными телами украшали столбы вдоль дорог. Доносили, что Атрера вернулась к своей старой привычке поедать сердца убитых врагов.
Вместе с изощренной жестокостью воительниц и слухами об их колдовской силе, это вселяло страх в сердца даже сильнейших воинов. Люди в массе своей суеверны, и одних только разговоров о волшбе порой достаточно, чтобы сделать мягкими колени самых отчаянных головорезов.
С первого дня войны Соня больше всего боялась, что удар Атреры это всего лишь отвлекающий маневр, и за ним последует вторжение настоящей армии. Поэтому крайне осторожно выдвинулась навстречу Мужеубийце во главе пяти тысяч всадников. Но лето уже заканчивалось, а никто из соседей не подступал к границам страны казаков. Не было никакого сговора, набег Атреры не был частью чьего-то большого плана.
Просто Атрера решила пролить немного крови, чтобы освежить эту самую кровь в венах своих людей.
Что ж, ты хотела крови, ты ее получишь!
Соня публично обезглавила несколько попавших в плен амазонок. Это «злая война», пощады не будет. Ее люди действовали не так стремительно, как «сестры» Атреры, но в их действиях была безжалостная эффективность. Соня научилась этому (как и многому другому) у Карраса.
Выжигая стога сена (на войне даже выносливые лошади амазонок нуждались в дополнительной пище), травя колодцы, амазонок лишали маневра. Они не сразу поняли, почему казаки не ищут славных сражений, почему редко ввязываются в стычки, почему легко сдают одни направления и насмерть готовы стоять на других.
У Сони был план. Малые отряды амазонок быстро уничтожались, а другие вынуждены были объединяться. Можно до бесконечности гоняться по степям за стаями в дюжину-полторы воительниц, тратя на это время и теряя людей в перестрелках. Надо было выманить амазонок из всевозможных оврагов, речных остров, горных ущелий, где они привыкли прятаться, на открытую местность.
Соня постепенно стягивала облавное кольцо вокруг воинства безумной Мужеубийцы. Отрезая от переправ, от широких шляхов, от известных уже дорог, загоняла поредевшее, но не растерявшее боевого духа сестринство к высокому берегу Незваий.
И вот сегодня ей все удалось.
Отряд Атреры, судя по всему поредевший на две сотни копий, оказался прижат к реке. Войско Сони перекрыло все возможности к бегству. Берег за спиной амазонок обрывался отвесной скалой, добрых две сотни футов. Ловкий человек, пожалуй, смог бы спуститься к воде, цепляясь за расщелины в камнях и прорастающий там и здесь кустарник. Но речи о том, чтобы переправить вниз несколько сотен всадников не шло.
На противоположном, пологом берегу тоже появились воины Сони – гирканские наемники. Это были тургары. Некогда голодное, согнанное Атрерой с пастбищных земель и погибавшее на солончаках племя, которое правительница казаков взяла под свою руку семь лет назад. Сейчас они расположились лагерем, готовые застрелить из своих двояковыгнутых луков любого, кто попытается спуститься к воде, а тем более – переплыть реку.
Сколь ни были воинственны «сестры» Атреры, они пали духом. С одной стороны – обрыв, с другой – несколько тысяч казаков и их союзников.
Только сама королева-жрица как будто ничуть не волновалась по поводу того, куда завела «сестер». Чтобы как-то приободрить их, она велела привести пленника, который на окровавленных сбитых ногах бежал на аркане за лошадью амазонки. Перерезала ему горло, велела «сестрам», что были рядом напиться крови, нескольким другим нарисовала на лицах ведьмовские символы.
Она гордо проехала вдоль рядов «сестер». Настоящая великанша, с грубо вырубленным, но по-своему красивым, угрюмым лицом. Единственная во всем войске облаченная в панцирь. Ее конь чуть ли не вдвое возвышался над лошадками остальных амазонок. Это был нехолощеный жеребец вороной масти, нервный, злобный и заносчивый.
Когда-то даже Каррас предпочитал воевать на кобылах, как на более спокойных и выносливых. Но для Атреры этот жеребец был символом ее власти. Она правила им даже без удил, только ногами и плетью.
Ветер, дувший с реки, доносил до казаков отрывки ее речи.
Все о славе, о чести, о воле богов.
Атрера, чей единственный глаз сверкал из полумаски шлема, воздела руки к небу.
Соня, хотя ее армия имела подавляющее преимущество, не давала приказа к наступлению. Перебить восемь сотен амазонок – дело непростое ни для кого. Даже всадники Гварна в битве под Акамиром завязли в рубке с сестрами, а ведь тогда воительницам было, куда бежать. Обреченные на смерть они будут драться как голодные демоны, и слишком многих заберут с собой. А вот если изнурить их жаждой и отчаянием, можно обойтись меньшей кровью.
С обоих сторон вылетело несколько стрел. И расстояние полета стрелы, как обычно, стало тем самым расстоянием, на котором остановились друг напротив друга «сестры» Атреры и воинство под предводительством Сони.
- Эй, рыжая мангаска! – крикнула Атрера, поднимая над головой четырехфутовый палаш, которым, по слухам, могла разрубить человека от плеча до бедра. – Совсем кровь твоя стухла во дворце или есть еще в тебе сила духа? Выходи, сразимся как старые времена, и пусть победитель забирает все! Докажи, что не позабыла о чести!
То-то ты вспомнила о чести ровно тогда, когда тебя приперли к обрыву. – подумала Соня. На миг ей, в самом деле, захотелось ответить на вызов. Но у нее есть еще тысяча способов погибнуть, кроме как руки ведьмы-людоедки. А она должна жить. Ради своего народа.
Двадцать лет назад Соня саму себя на месте убила бы за такие мысли.
Но теперь она стала другой.
Весь мир вокруг Вилайета стал другим.
Кроме Атреры.
- Я больше не живу по старым законам. – ответила Соня. – Ты не получишь ничего, кроме моей головы. Мои люди не отдадут мечи моей убийце.
- Ха, не так уж мало! Твоя рыжая дурная голова! Двадцать лет мечтаю насадить ее на пику!
Атрера продолжала гарцевать между рядами воинов, но уже поняла, что выманить Соню на поединок не удастся.
- Сложите оружие и будете жить. Или вы все останетесь здесь, на этом берегу. – без надежды на успех крикнула Соня. Атрера не сдастся. Но может быть, хоть кто-то из сестер усомнится.
- Но ведь и ваших немало прихватим?! – засмеялась Атрера и подняла своего исполинского жеребца на дыбы. – Что еще нужно настоящей дочери Богини?
Когда конь вновь опустился на передние копыта, Атрера метнула в Соню небольшой топор.
Оружие было брошено сильной и меткой рукой, но вонзилось в щит, молниеносно поднятый верным телохранителем – киммерийцем Роадхом. Это был высокий, узкоплечий человек, прямой и сухой, как древко копья. Его худоба скрывала больше силы, чем иное бычье телосложение. Никто никогда не видел его пьяным, смеющимся или довольным жизнью.
- Можно я убью ее? – спросил Роадх у своей повелительницы. – она много говорит.
- Не сейчас.
Атрера огласила воздух отчаянным воплем, который больше напомнил крик исполинской птицы, чем звуки, способные вырваться из человеческой глотки.
Между тем, к казакам подошли подкрепления, не меньше трех сотен тяжелых всадников князя Горана. Горан прибыл на битву сам. Быстро переговорив с Соней, хозяин речного замка повел своих людей чуть на север. Так венты перекрыли последнюю дорогу к отступлению, встав там, где обрывистый берег чуть снижался, делая возможным, хотя и затруднительным, спуск к воде. По той дороге лошади пройти могли, берег был взрыт копытами коров, которых гоняли на водопой.
Поняв это, амазонки несколько раз пробовали пробиться на простор, но каждый раз откатывались обратно, встреченные ливнем стрел. Они отступали на берег, оставляя на вытоптанной траве тела убитых соратниц. Наверное, в это время они сильно пожалели, что не надели даже веревочные панцири. И все же их отчаянье могло переродиться в убийственную ярость. И тогда случилось то, от чего даже с Атреры сошел ее воинственный задор.
- Неждан! – крикнула Соня. – Выводи огненных змеев!
Вент с покореженным лицом, бывший воин-раб из Султанапура, что-то рявкнул на своих помощников, и те быстро выкатили в первые ряды казачьего войска телеги, стянули с них кожаные чехлы. И взглядам амазонок предстали полторы дюжины небольших пушек, чьи металлические стволы были обтянуты кожей и веревками. Таким образом, мастера снизили вес орудий до того, что наделенный недюжинной силой человек мог нести пушку на спине. Но обычно «огненных змеев» возили на телегах. Небольшой вес позволял вручную регулировать высоту стрельбы, а мощные тележные колеса принимали на себя отдачу от стрельбы.
Вокруг пушкарей привычно выстроились пехотинцы с восьмифутовыми пиками – защищать стрелков от возможного налета вражеской конницы.
- Сложите мечи. – повторила Соня. – Или я отдам команду стрелять.
Пушкари, бывшие воины-рабы Туранского султана, (взятые в плен во время морского набега и перешедшие на сторону своих пленителей), демонстративно поигрывали подожженными фитилями.
Почти никто из «сестер» Атреры не сталкивался с этим новым оружием вживую, но сама королева-жрица отлично знала о том, какую разрушительную мощь таят в себе эти невзрачные трубы. Это было что-то новое, что-то разрушавшее старый мир Приморья.
Вместо ответа Атрера взвыла бешеным зверем, и это был сигнал к атаке.
Вся конница амазонок подалась вперед, в воздух взмыли сотни и сотни стрел, а потом, почти одновременно, рявкнули пушки.
Последствия залпа стали ясны, как только рассеялся дым.
На траве валялись, корчась в муках не меньше пяти десятков амазонок, скошенные вместе с лошадьми. Заряд из металлических обрубков и мелких камней летел недалеко и быстро терял свою силу, но на близком расстоянии сносил все живое.
Истошно кричали умирающие лошади, стонали и проклинали, молили о скорой смерти и отмщении «сестры» Атреры, которых металлический град обратил в окровавленные куски мяса.
Кому-то сорвало лицо и вышибло глаза, кому-то набило полный живот раскаленных кусков чугуна, кому-то оторвало руку или ногу. Счастливы были те, кого уложило на месте.
Залп напугал лошадей, никогда прежде не видевших такого оружия. Они носились кругами, скидывали и топтали всадниц, в ужасе врезались друг в друга и падали при столкновении.
А стрелы все летели и летели, ранили и убивали, и все новые лошади лишались всадниц.
Амазонки подались назад, топча, и отталкивая друг друга.
Те, кто не совладал с лошадьми, с дикими криками сорвались с обрыва.
- Перезаряжай! – приказал Неждан.
- Атрера! – Соня повысила голос, срывая горло. – Сложи оружие!
- Я лучше сложу голову! – был ей ответ.
И в самом деле, безумная королева-жрица, раздавая направо и налево удары плетью, строила своих воительниц в подобие клина.
Соню охватила ярость, какой она давно не испытывала. Перед ней будто пронеслись века славы дев-воительниц Приморья. Веками люди боялись и почитали амазонок. Они были жестокими врагами и верными союзниками. И казалось, в них воплощено что-то важное для всех народов, живших на берегах Вилайета. Даже великий Каррас не стремился уничтожить воительниц, а лишь поставить себе на службу. И сейчас все это наследие, частью которого была и сама Соня, погибнет. Если Неждан и его люди дадут еще десяток залпов, не будет больше гордых воительниц Приморья.
Весь отряд Атреры поляжет, а выжившие, стерегущие сейчас крепости на Севере, склонят колени перед кем-то из окрестных владык.
И все из-за безумия Атреры, которая просто любит убивать.
- Она что, действительно поведет их на прорыв? – повторил мастер-пушкарь, не веря своим глазам. Он был воином с тринадцати лет и видел разное, видел и самоубийственную отвагу, но чтобы кто-то конным строем атаковал стаю огненных змеев?
- А что, по-твоему, она собирается сделать? – только и спросила Соня.
Атрера действительно, горячила коня перед новой атакой.
Зазвенели тетивы луков, амазонки целились по пушкарям, но те привычно укрывались за деревянными бортами своих передвижных орудий, не переставая раздувать запальные фитили.
Снова звериный вой Атреры и снова вперед, поднимая тучи пыли, вбивая в землю своих же, раненых при прошлой атаке, «сестер», пошла амазонская конница.
Пушки ударили так же разом, мелкие камни, чугунные обломки и обрывки цепей вновь пожали кровавую жатву.
Но Атрера на ее исполинском жеребце вырвалась вперед, проскочив простреливаемый участок, и, одна единственная из всего атакующего клина, добралась до рядов противника.
Она врезалась в казачий строй, разом опрокинув двух или трех лошадей. Сверкнуло лезвие исполинского палаша. Вот один всадник упал с раскроенной головой, вот второй сполз с седла в тщетной попытке спастись от смерти, зажимая разрубленное горло.
Видя, как сражается их королева, амазонки, бросились ей на помощь.
Навстречу им подалась вся масса казачьего воинства.
Соня ясно увидела, что случится сейчас, если она не остановит бойню. Что-то в ней сломалось после второго пушечного залпа. Амазонки Приморья не должны исчезнуть так. Не сегодня.
Рисковать своей жизнью, чтобы сберечь жизнь врага?
Нет, чтобы сберечь наследие, славу амазонок Приморья!
Если битва затянется, не останется в живых ни одной амазонки.
- Атрера моя! – крикнула Соня.
- Ха! – ведьма на вороном жеребце развернулась в ее сторону. – В тебе еще осталось немного отваги!? Я съем твое сердце сырым!
Они стали съезжаться и битва вокруг как будто остановилась.
Соня была лучше вооружена, у нее было при себе длинное тяжелое копье, а перекованные специально под нее гиперборейские доспехи почти не оставляли уязвимых мест. Только шлем она оставила Роадху.
- Если она убьет меня – покончи с ней тотчас же. – приказала Соня телохранителю.
Тот послушно кивнул, принимая шлем.
Если я сегодня умру, то умру, ловя лицом ветер, а не в этом горшке.
Панцирь Атреры отлично защищал грудь, живот и бедра, но руки и ноги были обнажены. Соня подняла копье, целя в голову королевы-жрицы. Та, раскручивая меч над головой, тронула коня вперед, но не в бешеный галоп, а осторожным шагом.
Соня вонзила шпоры в бока своего скакуна. Никогда не сражайся так, как привык сражаться твой противник, не сражайся так, как он хочет сражаться.
Завизжав раненой гарпией, Атрера тоже послала коня в галоп.
В последний миг, она, при всем ее росте, ловкая, гибкая как пантера, пригнулась, и наконечник копья Сони пронесся мимо, распоров воздух там, где мгновение назад было перекошенное яростью лицо амазонки.
Проскакав сотню футов, каждая развернула коня.
Кажется, Атрера решила пойти на сшибку, или вцепиться в Соню и вырвать ее из седла.
Соня вонзила копье в шею вороного жеребца. Сила удара вырвала оружие из ее руки, могучее животное, чью изящную шею игловидный наконечник прошел насквозь, не сразу остановило свой бег. Соню будто царапнуло по сердцу.
Никогда, почти никогда, всадники Великой Степи не направляли копья на коней противника. Конь – ценный трофей. И это попросту всегда считалось подлым приемом, допустимым в массовой свалке, но не в поединке.
Вороной заржал и повалился на скаку. Ломая и ноги, и хребет, и древко копья.
Сверни шею, Атрера! – подумала Соня, глядя, как рушится в пыль вороной жеребец.
Но Атрера шею не свернула. С удивительной для такой великанши, скоростью, она выскочила из седла в тот самый миг, когда вороной врезался мордой в землю. Сила удара отбросила ее назад, но она не переломала кости, не напоролась на собственный меч, а ловко приземлилась на ноги. Правда все же упала, но никак не пострадала от этого, ловко кувыркнулась по чахлой траве.
И тут же вскочила, готовая к битве, пылающая яростью.
- Трусливая мангаска! Каррасова подстилка! – Атрера могла бы добавить еще ругательств, но Соня направила своего коня в ее сторону. Стоптать ее, смять лошадиными копытами? Конь у нее свирепый, приученный к битве, однажды сгрыз лицо туранскому пехотинцу, который попытался стащить Соню с седла.
Но это будет неправильно. В такой победе нет чести.
Соня спешилась, обнажила саблю.
Атрера набросилась на нее с такой свирепостью, что казалось, пятнадцать лет, которые они не встречались с той злополучной драки, готовила себя только для третьей их схватки.
Они рубились, больше не тратя дыхание на брань и воинственные кличи.
Завязавшееся было, сражение, остановилось. Амазонки, казаки, венты, гирканцы, киммерийцы, все смотрели на невиданное зрелище – поединок правительниц. Давно Степь не видела такого, о чем стоит сложить песню. Поединок Сони и Атреры стоил десяти песен.
Одноглазая ведьма с татуированным лицом была выше и явно сильнее. Но Соня если и уступала ей силой, то мастерства в обращении с клинком и хладнокровия ей было не занимать. Атрера кидалась вперед, полагаясь всецело на тяжесть меча, силу удара и непредсказуемость атаки. Но Соня каждую эту атаку видела до того, как Атрера начинала ее. Хриплое дыхание, лязг клинка о клинок.
Атрера начала уставать и теперь уже Соня заставляла ее пятиться, наступала, давила, выбрасывая колющие удары будто бы со всех сторон разом, целя в лицо, в горло, в голову.
Вот самым острием своего непомерно длинного палаша Атрера рассекла Соне бровь, потекла тонкая алая струйка. Но в следующее мгновение сабля Сони резанула ее чуть выше локтя по руке. Перебросив палаш в левую руку, Атрера недоверчиво уставилась на короткий разрез, из которого, между тем, забил ручей темной крови.
- Ты же была одной из нас! Когда ты предала Сестринство, лиса? Что с тобой случилось?
Едва ли она пытается заговорить меня, чтобы получить передышку. Она спрашивает то, что хотела бы знать.
- Я повзрослела. – сказала Соня, поразившись тому, насколько точно ей удалось описать случившуюся с ней метаморфозу.
Атрера была откуда-то из древних времен, из детства мира.
- А сейчас ты сдохнешь!
Королева-жрица метнулась вперед, нанося колющий удар в бок.
И Соня позволила ей это удар нанести.
Наборный гиперборейский панцирь выдержал. На миг Соне показалось, что острие палаша все же достало ее. (Это окажется треснувшим ребром. Атрера ударила с такой силой, что бронзовая пластина смялась, прогнулась.). Латной рукавицей казачка схватила клинок.
Атрера дернула палаш на себя, по-звериному зарычав сквозь окровавленные зубы. Соня и не надеялась вырвать оружие из руки могучей амазонки. Своим движением Атрера сама разорвала дистанцию, притянула соперницу к себе на расстояние удара. Она поняла это, но сделать уже ничего не успела.
Кривое лезвие обрушилось сверху как удар молнии, вонзилось между шеей и плечом, на глубину ладони войдя в плоть, и когда Соня вырвала саблю из раны, кровь ударила двухфутовым фонтаном.
Атрера покачнулась, сделала шаг назад, попробовала зажать рану, но тут же поняла, что это бесполезно. Она продолжала стоять, только оперлась на оружие, будто на посох.
А потом повалилась на колени.
Она должна была и вовсе упасть, с каждым толчком сердца из перерубленных артерий и вен вытекали потоки крови.
Но амазонка стояла на коленях, опираясь на палаш.
- Хороший день, чтобы умереть. – улыбнулась Атрера.
На миг с нее как будто сошло не только безумие, но и два десятилетия жизни. Под татуировками, шрамами, вросшим в лицо свирепым выражением, пустой глазницей, под всем тем, что обозначало ведьму-людоедку, безумную убийцу, несущую в себе «дурную кровь» Блатмаков, Соня увидела прежнюю Атреру. Ту, которая заплетала шестнадцатилетней Соне в волосы весенние цветы.
Ярость в глазу ведьмы угасала.
- Рыжая мангаска. Подлая сука. Киммерийская подстилка. – прохрипела умирающая амазонка. – Я же любила тебя. Ты помнишь Каменную Реку, Соня?
Соня нависала над ней, с окровавленной саблей в руке. В любой момент она могла нанести еще удар, прервать поток оскорблений и мучительных признаний Атреры. Но она медлила.
Атрера почти не могла говорить, жизнь вытекала из разрубленной шеи.
На последнем издыхании, одними губами, она вдруг пропела.
- Ты мое Солнце, зимней ночью ты меня согреваешь.
Ты моя Луна, ты мои звезды, ты освещаешь мне путь.
Атрера тяжело повалилась лицом вперед. Пальцы на рукояти меча разжались.
- Ты - ручей холодной воды в раскаленной пустыне. – закончила за нее Соня, так тихо, что даже если бы кто-то стоял в трех футах от нее, слов бы он не разобрал.
Это была песня, которую Атрера пела Соне перед сном, когда они, налазившись по горам, наплававшись в озере, наевшись дичи, засыпали в обнимку в их крошечном походном шатре.
- Я тоже любила тебя, Атрера. – сказала Соня, отрубила Одноглазой голову, и под рев многотысячного войска подняла к небу.
- Ведьма мертва!!! – провозгласила правительница Казакии.
Со всех сторон спешили ее верные люди.
- Что будем делать с этими? – киммерийский князь Камгалл, всего год назад присягнувший Соне беглец из Заморы, указал копьем на сбившихся в толпу амазонок.
Сейчас они выглядели не свирепой ордой, а как выводок гусят, лишившихся матери-гусыни.
- С ними ничего не надо делать.
Соня повернулась к «сестрам» Атреры, подняла отсеченную голову королевы.
- Вы живете по старым законам?
- Да, моя королева. – ответила за всех смуглолицая девушка, у которой из плеча торчало оперение стрелы.
- На колени! – приказала Соня.
Пешие опускались на колени, конные спешивались и присоединялись к ним. Некоторые амазонки сомневались, но подруги толкали их, а то и угрожали оружием. Двух или трех, пробовавших бежать, быстро, без церемоний зарезали.
- Ваши мечи – мои мечи, ваши руки – мои руки, ваши языки – мои языки, ваши глаза – мои глаза.
Амазонки повторяли старую клятву.
- И помните то, о чем забыла Атрера – отпустив коня, можешь его поймать, а обронив слово, его не поймаешь.
конец.

[Зогар Саг]

Цитата: В рассказе фигурирует Рыжая Соня, которая в моей интерпретации больше похожа на свою тезку из Рогатина, чем на комиксовый секс-фетиш. Сражаться предпочитает в доспехах, а не в бикини, не брезгает огнестрелом.

Обижаешь. Та что из Рогатино тот еще секс-фетиш

[Михаэль фон Барток]

это напрашивается на сцену-деконструкцию. )))
типа Соня, рассматривая свой парадный портрет говорит что-то в стиле, "ну, похоже, но вообще-то у меня и грудь поменьше, и доспехи я ношу на поддоспешник, и волосы потемнее, не ярко-красные... а впрочем, пойдет".

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Михаэль фон Барток это напрашивается на сцену-деконструкцию. )))

Не-не-не. Никаких деконструкций!

[Михаэль фон Барток]

Цитата: Автор: Зогар Саг Не-не-не. Никаких деконструкций!

ну, я могу вообразить ситуацию, в которой Соня реально окажется против дюжины головорезов, на снегу, с голой жопой, но оружием в руках... )))
но это все-таки что-то экстремальное!

[Зогар Саг]

Еще один вариант говардовской Сони, уже от меня:

[Михаэль фон Барток]

Вот одетая по ландскнехтской моде.
и кираса, и драные рукава, и тесак "кошкодер", все чин по чину.

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Михаэль фон Барток Вот одетая по ландскнехтской моде. и кираса, и драные рукава, и тесак "кошкодер", все чин по чину.

Страшилище