Север Хайборийского Мира

[Зогар Саг]

Киммерия

Киммерийцы Турана вели постоянные войны друг с другом и с соседями. Но, несмотря на то, что они все же перенимали некоторые обычаи и от турано-гирканских племен, и от жителей городов им так и не удалось ни создать прочную империю, сравнимую с Каганатом, ни даже надолго удержаться в захваченных землях. В этих условиях и случилась откочевка царя Мабелода: этот сильный правитель испытал какое-то мистическое откровение, увидел во снах родину предков, и решил вернуться в Старую Киммерию.


Когда Мабелод во главе своего племени решил вернуться в Киммерию, то первое что он обнаружил, это то, как сильно изменился окружающий мир.

Во времена жизни его отца или деда, цивилизованные государства пребывали в величайшей разрухе, существовали во многом формально, в памяти своих старейших жителей. Поэтому кочевка варварского племени не могла быть осложнена ничем.

Относительно легко Мабелод прошел только через полуразрушенную Замору. Жители просто разбегались, или прятались в убежищах, которых понастроили во множестве. Мабелод, впрочем, приказал никого без крайней необходимости не грабить, не убивать, и в рабство не обращать. НО, конечно, воины передовых отрядов не всегда слушали волю правителя.

Коринфия, находившаяся дальше от мира воинственных кочевников, и уже отчасти пришедшая в себя после былых потрясений, все же пропустила караван через свои земли. Хотя никакого фуража и провизии для своих людей, в качестве платы за мир, Мабелод выбить не смог. В Коринфии в то время осели на землю многочисленные норды, чьи вожди, наскоро украсившие свои имена титулами графов, баронов или рыцарей, на переговорах демонстративно хватались за мечи.

До войны все же не дошло. Но переселенцев пустили самыми дальними шляхами, там, где катастрофически не хватало воды, и потому к осени киммерийцы вышли на границы Немедии сильно потрепанными, теряя табуны лошадей и отары скота.

Голодные, злые, киммерийцы прибыли на границу Немедии, где их встречало хорошо вооруженное и подготовленное войско.
Асиризированная Немедия уже начала собираться обратно в единую страну, и появление на границах двадцатитысячной орды (пусть собственно воины составляли, как это обычно и бывает лишь пятую часть, прочие были женщинами, детьми, невольниками), не обрадовало власти.

Если считать только воинов, то немедийцы превышали киммерийцев числом. К тому же, обремененные стадами скота, караванами с семьями и имуществом, киммерийцы не могли действовать, как будто отряд конницы. У немедийцев было лучше и со снабжением, и с расположением, и они могли рассчитывать на скорую победу.

Однако, они блокировали проходы, но вступать в бой не спешили.
Мабелод тоже не решался атаковать. Однако, ждать долго он не мог в виду приближающейся зимы, которая грозила его племени голодной смертью. Переговоры не могли завершиться ничем, просто потому, что у сторон не было настоящих предложений друг для друга. Киммерийцы не совсем понимали концепцию суверенитета над территорией, немедийцы не могли уяснить, как можно свободно перемещаться по любой земле.
Наверное, дело все-таки закончилось бы сражением, в котором у киммерийцев было мало шансов не только победить, но и просто выжить. Однако в дело вмешался совсем новый фактор, о котором немедийцы забыли.

После гирканских вторжений, в Немедии, как и много где на западе, осело какое-то количество гирканцев. Это были в основном кангары, племя достаточно уже пропитавшееся культурой условного Запада, но не растворившееся еще в общей массе асиро-немедийцев.
С давних пор, кангары засели компактно местность в длине реки и пользовались там почти полной свободой, но должны были нести военную службу. С течением времени, однако, немедийские власти старались все больше урезать пресловутую свободу кангаров, превратить их в подданных, на которых распространяются те же законы, что и на прочих жителей королевства. Кангары сопротивлялись, но силы были не равны.

Когда до кангаров дошли слухи о прибытии новой кочевой орды, они вообразили что далекие сородичи пришли не то освободить их, не то просто поднять на новые грабительские походы по Западу. Численность и сила прибывшего племени преувеличивалась едва ли не в десять раз, как обычно и бывает в таких случаях. По иронии судьбы, один из киммерийских вождей носил вполне кангарское имя Алпар. Только это имя и послужило причиной восстания, которое подняли кангары за спиной у немедийской армии.

Будучи народом, целиком составлявшим воинское сословие, кангары, несмотря на свою относительную малочисленность, оказались неожиданно эффективны в своих действиях. Только-только укоренявшееся здание государства, зашаталось вновь. К кангарам присоединились и другие группы населения, причем очень скоро то, что можно было назвать справедливым бунтом, обратилось в обычную череду грабежей. Среди немедийцев стремительно распространился слух о приближении новой армии, которая превышает орду Тогака. В этих условиях часть рыцарей стоявшей на границе армии решили вернуться назад, защищать свои родные земли.

Мабелод, до того несколько растерянный и видимо, усомнившийся в истинности своих видений, испытал прилив душевных сил и ночью атаковал немедийский лагерь, улучив момент, когда часть воинов врага уже находились в пути.

Разгром был полный. Немедийцы частью были перебиты во сне, частью захвачены в плен. В плен к Мабелоду попало несколько знатнейших воинов королевства.

После такого успеха, степные киммерийцы вторглись на территорию Немедии. Там их орда, стремительно обросшая самозваными союзниками из числа бунтовщиков, очень скоро дошла до поселений кангаров. Хотя кангары и были разочарованы, вместо огромного войска увидев лишь одно, сильно потрепанное дорогой племя, они все же выказали степнякам гостеприимство. На зиму военные действия как будто затихли, но по весне возобновились. Немедийцы уже осознали свою ошибку, и уже не боялись великого вторжения и бросили все силы на подавление бунта. Но военная удача была на стороне степняков и их союзников. После нескольких месяцев жестоких боев, в ходе которых киммерийско-кангарское воинство сильно разграбило немедийские земли, племя Мабелода получило то, с чего все началось - право беспрепятственно пройти через территорию Немедии, да еще и получать при этом фураж. С собой киммерийцы захватили и часть кангаров, которые понимали, что после поднятого восстания, нормальной жизни в Немедии им не видать.
Пограничное Королевство, в то время, тоже представлявшее из себя слабую, рыхлую структуру, предпочло пропустить киммерийцев и союзников без боя. При этом, говорят, что жители Пограничья, которые взяли на себя роль проводников, работу свою выполняли честно, но при этом часто непонятно шутили, делали какие-то намеки на неведомые обстоятельства, а некоторые местные правители прямо предлагали кочевникам никуда дальше не идти, и поселиться на пустующих после десятилетий войн, землях в своих владениях.

Мабелод же, ведомый своими снами, продолжал стремиться на родину предков.

Трудно сказать, что именно он видел во снах, но меньше всего, наверное, ожидал, что за горной грядой, на землях, некогда принадлежавших Ротай, его встретят рыжебородые конные воины.

На грубом рубленом языке, который и на киммерийский не походил, и ванирским уже не был, предводитель рыжих потребовал у Мабелода объяснений, кто он такой, и почему явился в земли короля Роэда без разрешения.

Мабелод схватился за меч, рыжий предводитель отряда за топор, и кровь готова была пролиться, но тут под ноги коня Мабелода упала ветвь омелы.

Некогда император Вимарк, который, как это нередко бывает с умными людьми, любил бравировать своей якобы, солдатской прямотой и грубостью, сказал, что люди суть одинаковы, потому что легко производят потомство с представителями сколь угодно далеких и чуждых народов. Трудно сказать, с чего император пустился в такие рассуждения, скорее всего, делал внушение своим аквилонским подданным, которые гордясь древней кровью, демонстративно презирали недавно осевших в Империи северян. Все люди одинаковы – сказал тогда Вимарк. И если можно представить дитя кушита с гиперборейкой, или пикта со стигийкой, то отчего бы аквилонцам не стать единым народом с асирами. Но тут император решил блеснуть тем самым солдатским остроумием и добавил. «Из всех народов мира, только киммерийцы и ваниры телесно не смешиваются. Стоит киммерийцу оказаться над животом ванирки, он ей живот вспарывает, равно как и наоборот».

Гандер по рождению, знавший киммерийский язык на разговорном уровне, много воевавший и с киммерийцами и с ванирами, Вимарк, наверное, имел причины так говорить. В самом деле, веками вражда между киммерийцами и ванирами носила такой ожесточенный характер, что даже помыслить о союзе, а тем более, о слиянии этих народов, было немыслимо.

Но время меняет все, или почти все.

После того, как в результате похолодания и наступления ледников, большая часть территории Ванахейма стала непригодной для жизни, ваниры отчасти заселили острова Западного Океана, отчасти вытеснили пиктов (ныне уже протогосударство Лигурийского Союза, а не дикарей с каменными топорами) на юг, присвоив себе часть прибрежных земель.

Но будучи более дикими, жестокими и примитивными, чем их родичи и вечные враги – асиры, ваниры в меньшей степени преуспели в деле проникновения на Юг. Разумеется, успешное переселение северян в земли Империи, Пограничья или даже Немедии с Бритунией случались. Но общее число их было невелико. Ваниры с их разбойничьей моралью были малодоговороспособны. Осев где-то, они редко обращались к труду и плохо встраивались в повседневность. Обычно, только придя в себя после тягот пути, рыжие варвары принимались грабить и угнетать соседей. Если сила была на их стороне, то ванирам удавалось создать свои собственные, независимые от центральной власти «королевства», которые жили разбоем и становились анклавами дикости и отсталости. Если ваниров громили, то те, кто выживал, шли дальше, продолжая грабить и убивать. Ваниры нарушение клятв считали доблестью, а не нравственным падением, верили только в силу и своих жестоких богов, так что большей частью были либо разбиты, либо рассеяны как единое племя. В результате легендарная рыжина проскальзывала в волосах, что немедийских асов, что завилайетских киммирай, но «ванирских государств» на руинах старого мира не возникло. И если через много веков какой-нибудь аристократ в Бельверусе или Тарантии принимался искать у своего рода ванирские корни, это была чистая литература. Либо изыски приводили не к гордому варварскому вождю, некогда вставшему на одно колено перед королем, и предложившему свой меч, а к ванирской невольнице у рыцаря, взятой после разгрома лагеря кочевых разбойников.

Правда, следует сказать, что ваниры пробившиеся на восток, и осевшие в привилайетских степях, позже станут важной частью державы вентов, но их судьба вне рамок сегодняшнего рассказа.

Но в странах хайборийского Запада ваниров в целом ждали поражения.

На островах сложилось настолько специфическое общество, что оно было неприемлемо для большинства ваниров, которые в силу пресловутой дикости не готовы были признавать единоначальную власть, еще и тесно связанную с властью духовной. Религиозными фанатиками ваниры в массе своей никогда не были. И жертвы богам приносили потому, что ждали от богов воинской удачи и плодородия своих жен и стад, а не потому, что видели смысл жизни в кормлении потусторонних сущностей.

Малый Ванахейм возникший на территории Пиктской Пустоши был уж слишком тесный. Стоит упомянуть, что, будучи хорошими мореходами, часть ваниров отправились на исследования нового материка, как только узнали о его появлении. Но «ваниры в Машарике», «ваниры в Стигии» и «ваниры в Срединном Море» опять же тема другого рассказа.

Нам интересна судьба тех ваниров, что остались на северо-западе стремительно меняющегося континента.

Киммерия испытала массовый исход населения (ушло в дальние страны, наверное, три четверти изначально имевшегося населения, или, во всяком случае, три четверти известных по названиям племен, сколько в них было людей, посчитать в точности невозможно ввиду легендарности большинства источников).

На родине в массе своей остались мебионлью, народ крайне консервативный и не готовый на перемену места жительства. Тем более, что Киммерия, надежно укрытая горами от северных ветров и ледников, оставалась суровой, по меркам пуантенцев, но все же пригодной для жизни страной.

Возможно, мебионлью и думали, что теперь станут владельцами обширных просторов, которые раньше принадлежали Ротай, Хелвирблайнд, Тейрв и Даонлох.

Но в действительности, спасаясь от вечной зимы, в Киммерию хлынули ваниры.

Традиция считает, что Эпоха Саг закончилась в день разгрома Гирканцев.

После этого киммерийские песнопевцы отсчитывают Эпоху Королей.
По всей видимости, война между пришельцами с севера и древними хозяевами страны продолжалась около сотни лет. За это же время на Востоке вырос Киммерийский Каганат, расширилась держава вентов, появилось «киммеризированное» королевство Гандерланд.

В Киммерии резня шла в более скромных масштабах, но уступая великим битвам востока в абсолютной численности участников, войны эти отличались большей жестокостью и большим относительным числом погибших. Ненависть между киммерийцами и ванирами и раньше была сильна. А уж когда ваниры стали селиться на коренных киммерийских землях, то беспощадность превысила все, что сохранила Эпоха Саг.

Эпохой Королей это время провозгласили потому, что королевские титулы носили большинство предводителей сколько-нибудь заметных воинских отрядов, хотя тут скорее специфика словоупотребления и перевода.

Изначально за счет численного превосходства ваниры взяли верх и можно сказать, что загнали киммерийцев в горы, в самые труднодоступные и суровые районы.

Поскольку, победители по заведенной от века традиции, тут же передрались между собой, то перебить бывших хозяев страны или погрузить их в совершенное ничтожество, они так и не сумели.

Очень скоро киммерийцы, опираясь на крепости в горах, пользуясь недоступностью своих владений для обычных походов, начали устраивать набеги на ванирские поселения, беспощадно терроризируя жителей долин.

Те в свою очередь время от времени предпринимали попытки штурмовать горные перевалы, заморить горцев голодом, уничтожая их посевы и стада.

Но киммерийцы угоняли скот в долинах, беспощадно грабили поселенцев. Любой успешный рейд любой из сторон порождал трагичные картины сожженных деревень и поголовно, не разбирая возраста и пола, вырезанных жителей.

Одно время казалось, что война будет вечной, и приведет только к ослаблению обоих народов, которые станут жертвой третьих завоевателей.

Тем более, что Гандерланд, из тихой провинции, славной только оленьей охотой, ставший одним из центров силы в меняющейся Империи, давно уже начал точить мечи на северных соседей.

В песнях мир наступил бы, принесенный великим героем, который мудрыми решениями сумел обратить вековых врагов в добрых соседей и союзников.

Жизнь редко радует такими сюжетами, но иногда такие герои приходят в мир.

В определенное время война просто начала выдыхаться. Наверное, можно сказать, что в бесконечном обмене ударами, горцы брали верх, несмотря на численное превосходство пришельцев. Причиной тому была лучшая организованность и недоступность для врага их собственных поселений. Но очевидно было и то, что на то, чтобы установить свою власть и удерживать ее силами оружия, им не хватит людей.

Тогда как киммерийцы более-менее хранили единство, ваниры продолжали воевать друг с другом. Появление в рядах войск ванирских «королей» киммерийских горцев в качестве союзников, а то и наемников, было первым признаком того, что время меняется.

В союзе с ванирами северо-востока киммерийский король (переведем старый титул «риаг» именно так) Идан сумел разбить сильный союз ваниров юга.

Но в отличие от предыдущих бесчисленных войн, эта не завершилась резней всех побежденных и пирами, на которых победители пили из свежеоскобленных черепов врагов.

Идан, возможно не был мудрецом из легенд, но ему хватило дальновидности, чтобы заключить союз надолго. Он даже женился на сестре своего ванирского союзника.

Тут сто лет, как убитый, император Вимарк мог бы восстать из своего золотого гроба в столице, и отпустить солдатскую шутку насчет обычаев вспарывать животы женщинам. Но у Идана и Вивы была дюжина детей.

Конечно, один такой брак не мог покончить со многими поколениями ненависти. Но Идан не только подталкивал своих вождей и простых воинов жениться на дочерях и сестрах прославленных ванирских воинов, но и старался как можно прочнее связать разноплеменных соседей.

Отсюда затяжные пиры, в том числе в честь свадеб, на которых неделями бок о бок пили и ели заклятые враги. Отсюда же грандиозные празднества в честь богов. Рискуя навлечь на себя гнев соплеменников, Идан демонстративно приносил жертвы и выказывал знаки почтения и ванирским божествам. Он так же затеял строительство большого храмового комплекса, который должен был объединить пришельцев с исконными жителями Киммерии.

Одними проектами в духовной сфере дело не обходилось.

Идан возродил традицию всекиммерийской ярмарки, на которой товарами некогда обменивались уроженцы всех частей страны.
Вообще горцы, при всей своей воинской славе, были много беднее населявших долины ваниров. Они, конечно, старались гордиться этой бедностью, приписывая ее чистоте нравов, но, в сущности, были нищими на фоне жителей равнин. Зато и военнизированность их уклада превышала все мыслимые, даже по меркам варварских королевств, пределы.

Идан стремился наладить товарообмен между горами и равнинами.
Иногда это приобретало скорее характер дани, которую во избежание набегов платили долины горцам. Но ежегодная, определенная обычаем сумма выплат всегда лучше набегов с сожженными домами и наколотыми на копья младенцами.

За свою долгую жизнь Идан успел сделать много.

В конце жизни он был наконец-то провозглашен королем Киммерии, а не только нагорья. На общее собрании знати, около священных камней съехались и киммерийские племенные вожди, и ванирские «короли», мудро усаженные так, чтобы никто не оказался во главе стола – а именно, кругом. Там-то и решено было провозгласить Идана киммерийским королем. Но так же постановили некоторые меры к ограничению королевской власти, с помощью того же совета знати.

Нет, чуда не случилось, и жители долин не стали с горцами одним народом. Некоторые уроженцы нагорий продолжали считать обитателей равнин чужаками, годными только на то, чтобы украшать их головами ворота своих крепостей.

Ваниры, уже начавшие испытывать влияние со стороны великого соседа – Аквилонской Империи, теперь считали горцев тупыми дикарями, которые годны только пить и драться.

Тем не менее, у страны был один король.

Согласно представлениям тех лет – король это именно то, что делает страну страной. Пусть власть его эфемерна, и он далек от большинства своих подданных. Но король есть, а значит, все жители королевства разделяют его судьбу.

Идан был королем «счастливым». Его правление принесло в страну мир.
Реки не побежали молоком и медом, не стала жестокость милосердием, а гордыня смирением. Каждый клановый вождь в своих владениях считал себя полноправным владыкой.

Но больших внутренних войн больше не было. Против вторжений из Нового Ванахейма, или со стороны Лигурийского Союза выступали теперь совместно. Особенно обострилось противостояние с Гандерландом, который обнаружил на границах не скопище дерущихся между собой дикарей, а новую, потенциально очень сильную страну.

Идан сумел передать власть по наследству, а впоследствии семья продолжала удерживать трон.

Мабелод, который, наверняка, во снах видел другую Киммерию, попал в совершенно новую и чуждую ему страну. Совершенно точно в ней не правил король Роэд, внук Идана.

То, что он мог без толмача говорить с жителями этой Киммерии, не делало Мабелода менее чужим. Тем более, что явление большого и воинственного кочевого племени, усиленного кангарскими союзниками, совершенно нарушало сложившийся расклад сил и только-только установившийся мир.

Добавлено через 21 минуту
Киммерийцы в Гандерланде


Эта глава окажется достаточно короткой, все-таки Гандерланд, хоть и он всегда был важной частью Аквилонии, трудно назвать великой державой.
К моменту начала великого переселения народов, это была провинция Аквилонии, которую в столице привыкли рассматривать как надежный заслон от северных варваров. При этом самих гандеров считали деревенщинами и простаками, сочиняли про них незамысловатые шутки.

Едва ли все гандеры соответствовали этому мифу, да и шутки о провинциалах в столице одинаковые во всем мире. Даже среди почти лишенных юмора стигийцев они встречаются. Другое отношение к гандерам было как неподкупным слугам трона, идеальным рыцарям, всегда верным присяге и не способным нарушить слово чести. Но это уже ненужная романтизация, несправедливость которой доказывает судьба самого известного гандера за историю Хайбории – Вимарка.

Тем не менее, гандеры оставались в известной степени хранителями духа старой Хайбореи.

Когда киммерийцы, а за ними следом и асиры с ванирами обрушились на рубежи Аквилонии, гандеры, все, от маркграфа до последнего копейщика сделали все что могли. Они продержались против на порядок превосходивших сил противника несколько недель. История запомнила те битвы, в которых одни демонстрировали чудеса несгибаемой стойкости, а другие непримиримой ярости.

Но гандеры были опрокинуты, смяты, масса их погибла в боях, а другие при разрушении сел, городов и замков опьяневшими от крови варварами.

И, тем не менее, многие выжили. Не все крепости пали, не все села открыли ворота перед захватчиками, кто-то спасся в лесах. Главной цитаделью сопротивления оставалась столица северной провинции. Киммерийцы осадили ее, с твердой целью взять. Видимо для них это стало своего рода делом чести.

Жители города и сбежавшиеся со всей округи гандеры, искавшие спасения за стенами, готовились продать свои жизни подороже. Бои шли прямо на стенах, не раз и не два захватчиков буквально сталкивали вниз. Едва ли не каждый воин Гандерланда был ранен, и все шатались от голода и усталости. И, хотя это никогда не было в обычае народов Запада, за оружие взялись даже женщины.

Но отвага не поможет, если руки дрожат от голода. Тем не менее, гандеры не сдавались, хотя киммерийцы, сами изнуренные потерями, начали предлагать всевозможные варианты почетной капитуляции.

Наконец, по семейной легенде графов Лабрайдов, киммерийцам удалось ворваться в город , найдя небольшую дверь, которую раньше защитники использовали для вылазок. Бои начались уже на улочках города и в самих домах.

Тогда-то Лабрайд, король (риаг) крупного племени, некогда входившего в союз хелвирблайнд, пробился во дворец маркграфа. Самого правителя Гандерланда он нашел уже умирающим от ран. Рядом с его бесчувственным телом стояла молодая женщина, неумелыми руками сжимавшая меч павшего воина.

Лабрайд спросил ее, кто она погибшему.

Оказалось, это была Ульфгива, дочь последнего гандерландского маркгарфа Кенбрихта.

Тогда Лабрайд предложил Ульфгиве закончить кровопролитие, и завершить войну их браком.


Финал этот выглядит мелодраматично и пафосно и потому некоторые авторы склонны приписывать его авторам, скорее рыцарских романов, чем истории. Но все же скорое возникновение «киммерийского королевства», среди первых лиц которого в хрониках то и дело встречаются имена явно гандерского происхождения, говорит, что пусть и не буквально, но нечто подобное случилось. Киммерийцы всегда были склонны к красивым жестам. То самое «варварское благородство», с самим существованием которого спорят некоторые авторы, им было, в самом деле, свойственно. К тому же даже романтические авторы не настаивали, что Лабрайд якобы воспылал чувствами к дочери поверженного врага. Вероятно, его впечатлила ее отвага и готовность драться, даже при неумении это делать. Речь шла скорее о политическом союзе.

Так или иначе, Лабрайд очень скоро не только провозгласил себя королем всего Гандерланда, но и добился лояльности выжившей знати.
Он быстро сформировал войско, в котором перемешались его старые и новые подданные. Вообще, насколько позволяет судить туман веков, человек это был храбрый, но не видевший в постоянной войне никакого смысла. При этом всю жизнь ему приходилось воевать.

Сначала там же, под стенами своей новой столицы, Лабрайд разбил другого киммерийского риага, Турлога, которого хроники рисуют настоящим злодеем, помешанным на поклонении старым богам. И может быть, даже справедливо. Потом ему годы пришлось потратить на то, чтобы очистить страну от никому не подвластных мелких племен и разбойничьих банд, асирских, киммерийских, ванирских.

Лабрайд в отличие от других варварских королей скорее стремился стать цивилизованным, не в смысле смягчения нравов, а смысле перехода к более развитым формам хозяйства и культуры. Сам он до конца дней был неграмотен, но от сыновей требовал, чтобы они учились не только рубить на скаку, но и читать.

В общем, пережив множество войн со всеми соседями, в которых ему доводилось скрестить меч едва ли с каждым народом Северо-Запада,
Лабрайд оставил наследникам достаточно сильную и прочно сколоченную страну. Гандерланд занимал территории не только исконного Гандерланда, но и часть собственно аквилонских земель, и какие-то куски Пограничного Королевства и даже Киммерии.

Легенды о гандерской верности нашли свое странное воплощение в этом киммерийце. Правда, наполовину гандерами по крови были его сыновья, но это не совсем объясняет, почему во время войн в Аквилонии он так однозначно занял сторону Тарантии.

Именно «король Гандерланда» был среди тех, кто активно помогал Империи выбить за свои пределы варваров, не принявших имперские законы. Из-за этого в варварских эпосах он остался как предатель, совершенный изверг сердца. А в имперских хрониках напротив, как идеал рыцаря.

Финалом смены Лабрайдом идентичности стало принятие им официального титула маркграфа Гандерландского и соответствующих регалий из рук императора. Правда, к тому времени трон принадлежал уже не прославленному Вимарку, а его вполне ничтожному преемнику, но это было не важно. Свой титул киммерийского риага Лабрайд, конечно, сохранил, что вообще характерно для эпохи, в которую многовековые уклады перемешивались столь причудливым образом, что историки и юристы будущих дней нередко теряли последнее зрение, пытаясь разобрать причудливый шрифт и туманный язык всевозможных законов, уложений и «правд». Вкратце, суть была в том, что для киммерийцев оставалось отдельное судопроизводство, согласно их обычаям.

Давность лет не позволяет точно определить, почему киммерийский риаг стал одной из опор Аквилонского трона, который очень скоро снова зашатается.

Одна из легенд приписывает это любви. Только не к женщине, а к городу. Будто бы взбежав на стену, Лабрайд увидел город, принадлежавший богатой и старой культуре, и в сердце северного варвара возникло желание не уничтожить, а преумножить и сохранить всю эту красоту. Скорее всего это поэтическая аллегория, и буквально в момент штурма Лабрайд ничего подобного не испытал, но вся его последующая политика говорила о сознательном про-имперском выборе.

Однако, всю жизнь этот ревнитель мира и цивилизации провел в войнах с соседями и соплеменниками, верными дикости, и никакой слабости или противной здравому смыслу гуманности не выказывал, беспощадно расправляясь со своими врагами. Говорят, под старость он обратился к Митре, но это обращение, даже если и было, никак не изменило его повседневных привычек.

На склоне лет Лабрайду доведется сыграть важную роль в жизни Империи, которой он так преданно служил. Голос уже старого, овеянного легендами повелителя аквилонского севера, много весил при дворе, и при выборе нового императора.

Он умрет не на поле боя, а от старости, что по меркам диких киммерийцев было едва ли не позором. Но зато после себя Лабрайд оставил сильную страну, власть в которой передал по наследству.
Его потомки будут править Гандерландом сотни лет.

Добавлено через 20 минут
Пограничное Королевство



Пограничное Королевство (в хрониках иногда упоминаются «Королевства» во множественном числе) долгие столетия было весьма слабым и рыхлым государственным образованием. Уже отсутствие имени собственного намекает на малозначительность и слабость страны.

Вероятно, когда-то эта территория была чем-то вроде позднейших пограничных «марок», которые создавали аквилонцы во время своей экспансии. Как и когда кто-то из правителей получил королевский титул, уже невозможно вспомнить. Впоследствии не раз и не два Пограничное Королевство оказывалось ареной битвы между великими державами, а северные варвары давно рассматривали его как территорию, будто специально отведенную им для набегов. Центральная власть в стране никогда не прекращала существования, но в последние века стала совершенно эфемерной. В своих владениях местные феодалы были полноправными хозяевами и не считались обязанными как-то отчитываться перед престолом. При этом надо понимать, что под феодалами разумеются не блестящие герцоги пуантенские. Это были владельцы небольших, часто деревянных крепостиц, располагающие отрядами в несколько десятков воинов. Горные районы, населенные дикими племенами, отдаленными родичами киммерийцев, вообще жили своей жизнью, не затронутые ни законами, ни даже цивилизацией как таковой. В болотистых долинах возникло своеобразное разбойничье гнездо, где поселились беглые каторжники, дезертиры, разорившиеся селяне и тому подобный народ. Там они причудливо перемешались, положив начало свирепому, но трусливому и слабому племени, которое можно было сравнить разве что с гирканскими овражниками. Оазисами цивилизации в стране были серебряные рудники, на контроле над которыми держалась вся слабая королевская власть. Вероятно, из-за этих-то рудников Пограничье и продолжало существовать. Деньги с них позволяли нанимать боеспособные войска, и обеспечивать какую-то законность, хотя бы в самом сердце страны. Правда именно каторжники с рудников, когда-то поднявшие восстание и сбежавшие на болото породили вышеупомянутых дикарей. Да и серебро с определенного времени стало утекать мимо королевской казны напрямую в руки аквилонских богачей.

Примерно в этот период один путешественник, человек весьма добросердечный, хотя и не лишенный свойственного всем путешественникам верхоглядства, с печальной иронией описывал бедность королевской семьи. Гостя пришлось обслуживать за столом принцам, а серебряный таз для умывания демонстрировали с величайшей гордостью. Упоминания о поджаренных хлебцах как изысканном лакомстве, которое только и позволяло проглотить луковый суп, способно выбить из читателя скупую слезу, благо автор не отказывает своим хозяевам ни в хороших манерах, ни в некоем благородстве души.

Все это заставляет относиться к жителям Пограничья как неким комическим персонажам, недотепам из распространенных в любой стране историй про жителей местности, которым молва отвела роль простаков.
Это будет совершеннейшей несправедливостью по отношению к жителям Пограничья, которые, будучи в меньшинстве, и находясь во враждебном окружении, столетиями сопротивлялись напору варваров. Быть может, рыцари Пограничья и не могли похвастать роскошно украшенными доспехами и знанием куртуазного обращения, как пуантенцы, зато мечи их редко спали в ножнах. И хоть варвары часто устраивали набеги, но так же часто их вторжения были отбиты.

Но если с разрозненными набегами варваров у Пограничья хватало сил справиться, то сильнейшим соседям противостоять было уже нечем. Аквилония время от времени пыталась вернуть отбившуюся провинцию под власть Тарантии, но этому противостояли Немедия и Гиперборея. Все державы имели интерес к этой ослабленной стране, направляли какие-то воинские силы для их защиты.

Иногда не вполне понятно, почему территория, вечно находившаяся в состоянии полураспада, так и не была по частям, или целиком, поглощена кем-то из сильнейших соседей, благо, в таких не было недостатка.

Если в Аквилонии даже гандеров считали темными деревенщинами и полуварварами, то за Пограничьем вовсе закрепилась репутация медвежьего угла. А между тем, люди Пограничья были чистыми хайборийцами по крови, и как никто хранили старинные, истинно хайборийские обычаи, язык и даже религию.

Большая война между Гипербореей и Аквилонией, которая хронологически предшествовала началу эпохи Переселения Народов (Эры Варваров), едва ли не стерла Пограничье со страниц истории. В той войне Пограничное Королевство приняло сторону Гипербореи, за что расплатилось сполна. Аквилонцы не только перебили в боях много храбрейших сынов Пограничного Королевства, но и разрушили крепости и замки.

Это сделало страну совершенно беззащитной перед вторжением варваров.

Сначала Пограничье попало в хищные руки ваниров, которые принялись с такой свирепостью опустошать страну, что рассказы об этом больно даже читать по прошествии сотен лет.

Но ванирам не удалось закрепиться надолго, они были налогову разгромлены, почти уничтожены киммерийцами, которые никогда не уступали своим заклятым врагам в жестокости. Часть северян выбили за пределы Пограничья, и, в конце концов, они докатились до привилайетских степей. Еще больше ваниров полегло под киммерийскими мечами.

Рагард, киммерийский риаг, который захватил и так уже разоренную столицу, провозгласил себя королем Пограничья, и, опираясь на своих, в изобилии переселившихся на новые земли соплеменников попытался установить порядок.

Но очень скоро началась череда войн уже внутри киммерийских захватчиков. История опять упоминает Турлога, чье имя в киммерийских сагах стало символом злодея. Но этот, помешанный на поклонении Старым Богам убийца, нашел свою смерть от рук гандерландского маркграфа Лабрайда – тоже киммерийского вождя, только принявшего сторону Империи.

Лабрайд же оторвал от Пограничья часть земель и присоединил их к своим владениям.

Наверное, дело могло бы закончиться торжеством гандерландских киммерийцев, а возможно и созданием на севере еще одной страны с киммерийцами в роли правящей верхушки.

Но тут в пределах Пограничья появились многочисленные беженцы из Гипербореи, которые так и не смогли смириться с превращением своей страны в державу вентов. Не стоит полагать, что это были толпы бедных селян, несущих на плечах нехитрый скарб. Такие беглецы были, но они следовали за хорошо вооруженными отрядами гиперборейской аристократии.

Заключив союз с уцелевшими остатками местной знати, гипербореи успешно разбили киммерийцев, которые вынуждены были отступать, или податься под власть Лабрайда, или подняться на нагорья.

Серия войн между Гандерландом и обосновавшимися в Пограничье гиперборейцами, тоже не привела к победе ни одной из сторон. Правда к Гандерланду отошли некоторые территории, преимущественно находившиеся под властью киммерийских вождей. Но гипербореи завладели более населенными и пригодными для жизни землями, где принялись обустраиваться, явно намереваясь остаться надолго.

Так в результате одной из бесчисленных шуток судьбы, тогда как собственно Гиперборея подчинилась вентам, сбежавшие от вентов, гипербореи создали новую «Гиперборею». Впрочем, на фоне заселения ванирами киммерийских просторов, или расселения асиров в привилайетских степях, а ваниров на островах Западного Океана, это был не самый удивительный поворот колеса Истории.

Все же под властью гипербореев, страна, известная как Пограничное Королевство, если и не расцвела чудом и не превратилась в великую державу, то покончила с многовековой историей поражений и унижений.

Ввиду исторической и культурной близости (общая религия), коренные жители пограничья довольно быстро и просто ассимилировались с гипербореями, хотя, конечно, при желании можно отследить корни знатнейших семей. Да, некоторые знатные кланы гордятся тем, что происходят от киммерийских или асирских «королей» времен Великого Переселения, но это важно только для генеалогии, а не для истории страны как таковой.

Впрочем, название «Гиперборея» пришельцы оставили за своей старой родиной. Скучное «Пограничное Королевство» тоже не соответствовало времени. Страну нарекли Норденмарком.

[Зогар Саг]

Короли Моря

Хотя большинство ваниров и устремилось на юго-восток, вместе с асирами и киммерийцами, на завоевание Хаборийских земель, тем не менее, часть рыжебородых нордов попробовала поискать иную дорогу. Это были в основном жители прибрежных фьордов Ванахейма, чуть более цивилизованные, чем из внутриконтинентальные сородичи: за счет выхода к морю они порой торговали с пиктами ( в те редкие годы перемирия, что случались между жестокими войнами) и, через их посредство, познакомились с аргосскими и зингарскими купцами, точнее наиболее отчаянными из них, не боявшимися отправляться торговать так далеко на север. Это знакомство, так или иначе, подтолкнуло ваниров и к развитию собственного кораблестроения, в чем рыжеволосые варвары оказались необычайно искусны.

Похолодание, распространившееся по всему Северу, подтолкнуло и этих прибрежных жителей к поискам нового дома. Большинство их устремилось на восток, вслед за остальными, однако несколько племен, наиболее связанных с морем решило поискать иной путь. Этих людей возглавил Вальгар - муж необычайной силы и свирепости, равно прославившийся как славными походами на пиктов и киммерийцев, так и нечеловеческой жестокостью. Последнее, впрочем, приписывают влиянию его жены Гуро-Риссы, - происходящей из Гипербореи и, как и многие женщины в этой стране, весьма искусной в колдовстве. Впрочем, другие легенды говорили, что она была полукровкой, асирской или даже вентской кровью, а некоторые утверждали происхождение колдуньи из Пограничного Королевства, хотя эту страну никогда не связывали со сколь-нибудь сильной магией. Были и такие, кто именовал Гуро-Риссу лигурийкой. Как бы то ни было, большинство сказаний сходятся на том, что некогда она была пленницей Хальфвана, вождя западных асов, живущего на границе Асгарда и Ванахейма. Вальгар убил Хальфвана причем, как говорят, не в последнюю очередь благодаря колдовству Гуро-Риссы, после чего взял ее в жены.

Именно Гуро-Рисса ( или просто Рисса, как ее иногда называли) отвратила Вальгара от почитания Имира, склонив его к поклонению Кольге, ужасной морской великанше. Ванахеймские скальды пели, что Кольга была старшей из дочерей Имира, рожденной, в отличие от других его дочерей, не от земных женщин, но от неведомой морской твари, о которой неизвестно ни имени, ни облика. Однако, судя по тому, какой родилась дочь тварь та была на редкость зловредной - и неудивительно, что Имир швырнул свое отродье в Океан, навеки прокляв его. В Ванахейме никто, кроме самых злобных колдунов не поклонялся Кольге - до тех пор пока Вальгард не взял в жены Риссу. С тех пор Вальгар повел речи, что остальным казались безумством.

-Имир холодом и льдом гонит нас из родных мест, - говорил Вальгар, - сколько бы мы не приносили ему жертв, он не становится милосерднее. Разве такой бог нужен нам в чужих краях? Море, щедрая кормилица Кольга - вот наш подлинный бог!

Однако божество, которое почитали Вальгар и его супруга оказалось ничуть не менее жестоко, чем Имир. Во имя богини моря Вальгар продолжал ходить в походы – и на соседей-ваниров и на асов и на киммерийцев, но уже не ради добычи и славы, а ради пленников. Все они закончили жизнь на алтаре Кольги – Вальгар самолично вырывал им сердца и выбрасывал в море. Тела же он съедал вместе с женой и с теми из своих воинов, кого кровожадные супруги склонили к поклонению морской великанше.

Не всем была по нраву такая вера - и несколько родов, верные Имиру, восстали против безумного конунга. Однако он подавил восстание с такой жестокостью, что против него ополчился уже весь западный Ванахейм. Тогда Вальгар, собрав всех верных ему людей, с семьями, посадил их на корабли и вышел в море в поисках нового дома. Несколько раз он пытался осесть на западном побережье Пиктских Пустошей, но жестокость его была такова, что даже здешние дикари не могли терпеть рыжеволосых пришельцев. К тому времени в Дебрях уже сформировался Лигурийский Союз, тягаться с которым Вальгар было явно не под силу.
Несколько лет он шнырял вдоль берега, в поисках пристанища, заплывая все дальше и дальше в море. А потом, как говорят, у Риссы было видение о богатой земле на западе, способной стать домом для всех беглецов. Вальгар отправился на запад, в неизведанные, никому не знакомые моря. Запасы воды и пищи были на исходе и несколько раз его воины порывались развернуть корабли обратно, но Вальгар со своей обычной жестокостью расправился с ними, разделив их тела между остальными и напившись их кровью. Каждую из таких трапез его жена посвящала Кольге, моля ее о вывести народ к земле. И, надо полагать, жуткое божество услышало ее мольбы: в один прекрасный день ваниры увидели впереди землю. Так был открыт остров, - точнее целый архипелаг гористых островов, получивший название Кольгард, по имени богини, которой поклонялись ванирские переселенцы. Здесь росли леса, в окрестных вода плодилось много рыбы, моллюсков и морского зверя. В лесах водилась разная дичь, в том числе и большие хищные птицы, похожие на страусов, со вполне съедобным мясом. Нашлось также здесь много грибов, орехов и ягод.

Потомки первых переселенцев расселились по Кольгарду, очень скоро размножившись настолько, что заселили все окрестные острова. Впоследствии они начали морские походы на восток - оказалось, что западное побережье Зингары лежит всего в нескольких днях пути к юго-востоку от Кольгарда. Там потомки Вальгара захватывали добычу - в том числе зерно и домашний скот, который они вскоре начали разводить на своих островах. Однако мирный труд был не в натуре потомков рыжих ваниров, да и здешняя природа все равно не могла предоставить им много земли пригодной для земледелия или пастбищ. Так что ваниры снова начали набегать на Хайборию, в поисках рабов и добычи.

Но не только на восток плавали рыжебородые воины - в своих морских походах они достигли и доселе неведомой земли на Западе, откуда, по легендам, некогда явились предки пиктов. Эти земли населял воинственный, многочисленный и жестокий народ, внешностью отчасти схожий с гирканцами. Этот народ разделялся на множество племен отчаянно враждовавших между собой, поклонявшихся множеству богов и демонов, что питались кровью бесчисленных человеческих жертвоприношений и каннибальских ритуалов. Самые развитые из этих племен уже создали свои первые примитивные государства, также погрязшие в самых жестоких культах, какие только мог измыслить человеческий разум. Однако у них имелось зерно, имелась и другая еда, а главное - у них было много золота из которых они отливали своих идолов. Именно это обстоятельство и привело ваниров, к тому времени уже весьма размножившихся в Кольгарде, ко все новым походам на запад. Постепенно он захватывали и территории на западном континенте, мало-помалу узнавая его всего больше. Однако их дальнейшему продвижению мешали войны с краснокожими дикарями: в отличие от киммерийцев, более-менее охотно шедших на смешение с гирканцами, ваниры испытывали к аборигенам лишь глубочайшее отвращение и очень редко мешали с ними свою кровь.

Тем не менее, стараниями морских разбойников, впервые со времен Атлантиды, вновь начались более-менее регулярные плавания между восточным и западным берегом Великого Океана.

Хотя ваниры и застали Кольгард безлюдным, по мере обследования своих новых владений, они все же обнаружили следы человека - или, по крайней мере, разумных существ. Посреди самого большого из островов, в глубине леса, ваниры нашли остатки некоего города, с развалинами мраморных дворцов и храмов, поросших ползучими растениями. И, хотя рыжебородые варвары ничего не знали о древней истории этих мест, все же Рисса, в своих видениях, дозналась, что некогда здесь стоял один из городов погибшей Атлантиды, покинутый жителями после великой катастрофы. Спастись, впрочем, удалось совсем немногим - большинство жителей погибло от не вполне ясных причин, и их кости, по сей день валявшиеся среди мраморных дворцов, надежно отвратили ваниров от идеи поселиться в "проклятом месте". К тому же оно стояло далеко от моря, с которым связали свою жизнь обитатели Кольгарда. С тех пор лишь редкие провидцы приходили сюда, чтобы общаться с духами мертвых атлантов.

Куда более странное сооружение обнаружилось на небольшом островке, точнее даже скоплении голых скал, торчащих из воды на юго-западной оконечности архипелага. Это было что-то вроде стеллы или менгира, покрытого мерзкого вида рисунками, изображавшими разных морских чудовищ, а также причудливыми письменами, совсем непохожими на северные руны - единственного вид письменности знакомого северянам. Странное сооружение находилось в приливной полосе, целиком обнажаясь лишь во время отлива, да и то - только в определенные фазы Луны.

Уже спустя два поколения, когда ваниры более-менее основательно закрепились на островах, несколько рыбаков привлеченных богатыми рыбными угодьями решили порыбачить рядом с загадочным изваянием. Обратно в свою деревню они уже не вернулись, а посланные на их поиски воины нашли лишь забрызганные кровью камни и сам монолит. Никто толком не знал, что там произошло, - грешили и на акул и на других опасных морских тварей, обитавших в окрестных водах,- однако, близость странного монолита подсказывала, что эта загадка не разгадывается так просто. Так или иначе, с тех пор ваниры не приближались к тому месту и лишь жрицы Кольги, со временем, начали посещать изваяние для каких-то своих целей. Иногда они брали с собой связанных пленников, но возвращались всегда одни - но мало находилось желающих обсудить с вельвами Кольгарда судьбу этих рабов.

[Михаэль фон Барток]

так что у тебя тоже персонажи по "вселенным" путешествуют?
жанр фэнтези в общем-то позволяет это делать без скрипа.
или просто фирменные авторские приемы\штампы?
впрочем, помятуя, как путешествовали по "вселенным" говардовские пикты, тот факт, что киммерийский Конан не единственный Конан, а так же сколько у него Киррованов по мирам шастает, ничего нового.

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Михаэль фон Барток так что у тебя тоже персонажи по "вселенным" путешествуют? или просто фирменные авторские приемы\штампы?

Оставим пока этот вопрос открытым


Добавлено через 1 минуту

Цитата: Автор: Михаэль фон Барток впрочем, помятуя, как путешествовали по "вселенным" говардовские пикты, тот факт, что киммерийский Конан не единственный Конан, а так же сколько у него Киррованов по мирам шастает, ничего нового.

тут достаточно только вспомнить сколько у Говарда версий Атлантиды имелось)

[Зогар Саг]

Как уже говорилось, в результате многих потрясений Гиперборея превратилась в варваризированную страну, где господствующее положение заняли венты. Собственно гиперборейская знать, равно как и заполонившие страну асиры, уходившие с севера от ледников, оказались на вторых ролях в старейшем государстве Хайбории. Сама Гиперборея из-за наступления льдов тоже потеряла немало территорий: хотя на картах в цвета гиперборейского владычества до сих пор закрашиваются земли до Северного Океана, по сути те земли почти безлюдны. Лишь в нескольких местах, где природные условия чуть менее суровы чем вокруг, в огромных каменных цитаделях еще держались наследники старейших гиперборейских фамилий.

Множество диких слухов ходит о тех краях: здешних владык обвиняют в черной магии, каннибализме, темных жестоких культах и прочих ужасах - вплоть до утверждений, что там вообще не осталось живых, а те, кто выдает себя за таковых - упыри или иные "восставшие из мертвых", что властвуют средь безжизненных просторов в обледенелых твердынях давно не чувствовавших в своих стенах живого тепла. Впрочем, другие считают, что это лишь страшные байки, порожденные скудостью сведений о северных провинциях чьи связи с югом почти полностью оборвались.

На юге же по-прежнему кипела жизнь - в гиперборейской столице Халоге на троне из черного камня и мамонтовой кости восседал король из династии, возводящей свои истоки к Бори - прародителю хайборийцев и земной ипостаси бога Иль-маринена. Помимо древнего происхождения гиперборейскому монарху похвастаться было нечем: почти лишенный реальной власти король превратился в ритуальную фигуру, от имени которой правили князья вентов. Между ними не было согласия - венты ожесточенно грызлись за власть над Гипербореей. В эту борьбу периодически включались уцелевшие представители гиперборейской знати, вожди асиров и жрицы Хель - организованные в тайные союзы, по стойкому убеждению всего Севера обладающими немалой колдовской силой, они являлись чуть ли не единственной структурой "старой" Гипербореи сохранившей былое влияние, а местами и преумножившей его. С ними соперничали волхвы вентских богов, первым средь которых считался Цернобок, все чаще отождествлявшийся с гиперборейским Иль-мариненом.

В этой беспокойной атмосфере войны всех против всех и возвысился Лютовит - будущий единоличный правитель Гипербореи. Выходец из княжеского рода, он принадлежал не к первому поколению гиперборейских вентов: Лютовит родился на восточных берегах моря Вилайет, откуда его род, бежавший на запад от погрома, учиненного Каррасом, присоединился к родичам в Гиперборее. Новые поселенцы были сильны, многочисленны, имели немалый боевой опыт, так что их вовлечение в местные дрязги оказалось лишь вопросом времени, причем недолгого. В этой схватке Лютовит вырос и возмужал, раскрыв себя не только как храбрый воин, но и как неглупый, решительный и вероломный политик. Начав как дружинник в ватаге одного из князей, периодически меняя сторону, постепенно обрастая богатством и сторонниками, Лютовит со временем стал одним из самых влиятельных людей в Гиперборее. В отличие от большинства князей, почитавших вентских богов, Лютовит отдавал явное предпочтение культу Хель, точнее ее жрицам, а еще точнее - Аятарре, верховной жрице одного из жреческих союзов. Хотя ведьмы Хель редко выходили замуж, прямого запрета на это не было и в исключительных случаях это не просто дозволялось, а прямо поощрялось. Так и Аятарра, став женой Лютовита, обеспечила ему поддержку части гиперборейского жречества, а также степных амазонок - из тех, что с давних пор действовали стыке границ Бритунии, Заморы и Гипербореи, поддерживая тесные связи с жрицами Хель, чьи тайные союзы по сути, строились по образцу амазонских сестринств.


Рука летописца устала бы описывать всю череду больших и малых конфликтов, интриг, скоротечных союзов и вероломных предательств, в которой проходила деятельность Лютовита. Противостояли ему, кстати, вовсе не простодушные воины: вопреки распространенному в более южных землях стереотипу о "благородных дикарях" и "бесхитростных варварах" на Севере хватало подлости и двуличия, как, впрочем и благородства, причем все вышеперечисленное порой парадоксально сочеталось в одних и тех же людях. Лютовит оказался лишь чуть более умным, жестоким и вероломным чем другие, не брезгуя ни убийствами на пиру, ни отравлениями, ни самым черным колдовством - в последнем особенно усердствовала Аятарра. Прибегал он и к помощи извне, заключив союз со Скумантом, князем Помегании. Впрочем, тут Лютовит тоже не был оригинален - другие гиперборейские лидеры прибегали к помощи то козачьих гетманов, то герцогов Норденмарка, а порой и короля Немедии.

Кульминацией всего этого противостояния стала грандиозная битва у стен Халоги и последовавший за ней штурм столицы. Лютовит вступил в город, взяв под защиту молодого короля Вейланда и от его имени начав править страной. Вот тогда и появился титул "володарь" - обозначающий фактического хозяина Гипербореи, правившего при весьма почитаемом, но лишенным реальной власти монархе. Лютовит правил железной рукой, придавив, изгнав, а то и физически истребив своих соперников, срыв их цитадели или передав замки своим сторонникам. От своего имени он чеканил и монету, на которой изображался сам Лютовит, а не король, как раньше. Также "володарь" провел несколько карательных рейдов в Норденмарк - эта страна, которой правили изгнанники из Гипербореи служила вечной угрозой - не только военной, но и идеологической, подвергающей сомнению легитимность вентских правителей. Время от времени Лютовит устраивал разбойничьи набеги и на восток, - иногда в союзе с помеганцами, - с удовольствием вмешиваясь в дела мимолетных государств, то возникавших то рушившихся на северной оконечности моря Вилайет.

Лютовит правил 37 лет и скончался в довольно преклонном возрасте - причем не в своей постели, что вообще было большой редкостью на Севере: он пал в бою, вдали от Гипербореи. На берегах моря Вилайет его сразил Раск, король Норланда. Гиперборейское войско, потерпев жестокое поражение и потеряв вождя, все же смогло прорваться на родину, несмотря на то, что на обратном пути их атаковали казаки во главе с самой Рыжей Соней ( прорыва в Норланд она предотвратить не смогла потому что была занята стычками с туранцами). Но даже после этого гиперборейцы все же ушли домой, унося за собой тело Лютовита. Возглавил их сын и наследник "володаря" Явлад.

В Гиперборее к тому времени уже мало-мальски привыкли к самому существованию титулу "володаря", осознав его полезность для единства державы. Однако, в отличие от королевской власти, преемственность которой не подвергалась сомнению к легитимности нового "володаря" сразу появились вопросы. Сам Лютовит считал свой титул наследственным и само собой, что Явлад тоже быстро объявил себя новым правителем страны, что признал и престарелый король Вейланд. Однако очень скоро появились и иные претенденты на право властвовать над Гипербореей.

Страна стремительно скатывалась в новую гражданскую войну.
Поначалу самозваных "володарей" насчитывалось около десятка, но очень скоро выяснилось, что реальной силой обладало лишь трое претендентов.

Одним из них был сам Явлад - к тому времени уже опытный воин, в равной степени унаследовавший от отца его свирепость и вероломство. Жива была еще и Аятарра, которая поддерживала сына, также как и все тайные союзы жриц Хель: все эти "белые руки", "кровавые солнца", "снежные змеи" и прочие. Сам Явлад, как заверяли его противники, тоже обучался колдовству - не только у своей матери и жриц Хель, но и у жрецов Цернобока и служителей "Болотной Хозяйки", а также почитаталей Йессы в Помегании. Что из этих рассказов было правдой, а что ложью сказать сейчас трудно, но так или иначе, все признавали, что Явлад показал себя незаурядным лидером.

Но подстать были и его враги.

Одним, - точнее одной, - из них была воительница Круаху, дочь киммерийского вождя изгнанного из Киммерии и нашедшего прибежище в Гиперборее, где он женился на женщине из асиров. Впрочем, иные говорили, что подлинным отцом Круаху был кто-то из "Отродий" подтверждение чему видели как в нечеловеческой красоте женщины, так и ее жестокости, ужасающей даже по северным меркам, и неуемном сладострастии. Поговаривали, что она обладала и сверхъестественными способностями, полученными от отца, что она совершает одиночные паломничества на север, где средь заснеженных равнин стоят обледенелые цитадели. Само собой, в этих рассказах трудно отделить правду от вымысла, но, надо полагать, определенные основания под ними имелись: достаточно сказать, что Круаху всюду разъезжала верхом на шерстистом носороге. Эти звери, уже почти вымершие, обитали на севере вместе с мамонтами и иными реликтами древних времен, но подались на юг под давлением ледников. Зверюга эта считалась свирепой, тугоумной и абсолютно не приручаемой - однако Круаху собственным примером опровергала это утверждение.


Но, конечно, основой боевой мощи Круаху был не боевой носорог и даже не предполагаемые магические способности, а собравшееся вокруг нее разношерстное воинство из киммерийцев, гиперборейцев, вентов и асиров. Начав с того, что она возглавила киммерийцев своего предполагаемого отца, а со временем сплотила под своим командованием все асирские кланы Гипербореи. Во многом именно от их имени она и выступала, пытаясь захватить страну. Примкнули к ней и некоторые гиперборейцы, наиболее близкие к асирам, а также вентские поклонники Морбэра - кровавого бога-медведя, почитание которому венты принесли из родных лесов. Круаху боролась не сколько за то, чтобы стать володарем, - сам Лютовит никак не предполагал, что этот титул может получить женщина, - сколько за возможность беспрепятственно грабить и убивать по всей стране. Путь Круаху сопровождался реками крови, пирамидами из отрубленных голов, кровавыми обрядами, людоедством и многими иными жестокостями, иным из которых не было названия в человеческом языке.

Еще одним сильным претендентом на титул "володаря" стал Илмари - наследник старинного гиперборейского рода и опытный воин, он опирался на старую гиперборейскую знать, а также часть вентов, недовольных правлением Явлада. Он также пользовался поддержкой герцогов Норденмарка все еще питавших надежды на возвращение в забытую отчину предков. Незначительную поддержку ему оказывал и король Немедии Карон. Сам Илмари, как видно из его имени, был истовым поклонником бога Ильмаринена, гневно отвергая любые попытки его отождествления с Цернобоком или каким-то иным "варварским" богом.

Все три претендента на титул хозяина Гипербореи сражались друг с другом почти десять лет, непрестанно заливая страну кровью. В последнем особенно усердствовала Круаху - до тех пор пока в жестоком бою Илмари не сразил кровожадную воительницу и не разбил ее войско. Однако и его армия понесла жестокие потери, после чего Явлад, какое-то время отсиживавшийся в Халоге, наблюдая как его соперники колошматят друг друга, наконец начал действовать. Поначалу он пытался примириться с Илмари, который стал необыкновенно популярным в стране, сразив ненавистную Круаху. Явлад предлагал своему сопернику титулы и земли, был готов дать ему место при своем дворе. Однако сам Илмари, воодушевленный своей победой, высокомерно отверг эти предложения, объявив, что он готов воевать вплоть до полного очищения страны от чужеземцев.

Это стало его ошибкой - Явлад, сменив тактику, начал переманивать на свою сторону бывших приверженцев Круаху, что после ее смерти разбрелись по стране, промышляя грабежами и разбоями. По одному и целыми отрядами они переходили на сторону Явлада. Пополнив таким образом свою армию множеством опытных и жестоких воинов, наследник Лютовита перешел в наступление. Разбив Илмари в жестоком бою, Явлад занял его столицу Сигтону, лишив своего врага последнего оплота. Илмари бежал в Норденмарк, откуда потом еще несколько лет организовывал набеги, пока, наконец, не погиб в очередной стычке.
Явладу было уже за сорок когда ему досталась, наконец, единоличная власть над Гипербореей. Главной своей задачей он видел в том, чтобы объединить разоренную, залитую кровью страну. Он отказался от мести приверженцам его бывших противников, вернув им владения и активно привлекая их к своему двору.

Тогда же он построил великое капище в Халоге, возведенное в честь Четырех Великих Богов. Там он принес обильные человеческие жертвы - в честь Хель были утоплено несколько человек, в честь Ильмаринена сожжено, а в честь Земляной Жабы - заживо закопано в землю. Самый своеобразный способ был выбран для жертвоприношения Имиру - для этого несколько человек привязали к наполненным горячим воздухом кожаным мешкам. После этого жертвам перерезали бедренные артерии, были обрублены веревки, удерживавшие шары и они взмыли в воздух, унося истекающие кровью жертвы. Судьба этих несчастных не известна, - то ли они разбились, когда воздух остыл и шары сдулись, то ли истекли кровью еще в воздухе. Так или иначе новый подход к жертвоприношению весьма впечатлил всех кто его видел, добавив почтения к Явладу и его изощренным способам уважить богов.

Вторым важным действом Явлада стала женитьба на Кипу-тютте, дочери короля Вейланда и его единственном ребенке. Сама она, как и многие женщины королевской семьи приняла посвящение в мистерии Хель, хотя и не выказывала особого усердия в жреческом служении. Однако ее наставляла мать самого Явлада Аятарра, что происходила из знатного гиперборейского рода, находившегося в родстве с королевской семьей. Это обстоятельство, а также то, что у вскоре скончавшегося короля Вейланда не имелось иных наследников, позволило Вейланду объявить своего сына Драгана королем Гипербореи, а себя - регентом при нем. Это решение упраздняло титул володаря и возвращало Гиперборею к полновластной власти монарха, что в общем и целом устраивало почти всех. Драган, когда достиг совершеннолетия, почти не встречал угроз своей власти, а несколько мелких мятежей, вспыхнувших по окраинам, он подавил без труда. Получив из рук отца единую и более-менее оправившуюся от прежних раздоров страну, в очень скором времени король Гипербореи смог обратить взоры на соседей.

[Михаэль фон Барток]

ну что ж, можно поздравить себя с началом формирования некоей своей мифологии.
кроме вентов, в "канон" понемногу входят потомки Ахерона и "темная кровь"...

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: Михаэль фон Барток ну что ж, можно поздравить себя с началом формирования некоей своей мифологии. кроме вентов, в "канон" понемногу входят потомки Ахерона и "темная кровь"...

Самые разные люди уже столько всего внесли...
Почему бы и не нам?

[Зогар Саг]

Еще один вариант для Круаху

[Зогар Саг]

Гуро-Рисса, жрица и пророчица Кольги:

[Михаэль фон Барток]

AI научился нормально отрисованный меч вкладывать в руку персонала, а не втыкать куда-то в кадр полоску чего-то металлического!?
Растёт, матереет!